Once upon a time in Greece

Богиня моего склероза, Мнемозина,

меня до богадельни подвозила,

откуда я потом сбегал тайком

испить сивухи в кабаке "У Леты",

но это получалось только летом,

зимою богадельня под замком.

 

Я был отцом её десятой дочки.

Сказали Зевсу. Он отбил мне почки,

чтоб я не окрылял чужих богинь.

Мы долго бились в роще у Олимпа.

Я победил бы, но лахудры-нимфы

слепили очи ветками олив.

 

И вот я пал под идолом нерусским.

Очнулся, по преданиям, в Бобруйске.

По небу Феб гонял своих коней,

а я парил в эфире диэтила.

Под вечер Мнемозина приходила,

но шифровалась, будто не ко мне.

 

Я выжил. Дочь пропала. Мне сказали —

её частенько видят на вокзале,

где вдохновляет эллинов она.

Но я не верю этим грязным слухам

и лета жду. Тогда что было духу

бегу в кабак за амфорой вина.

 

Там пьют нектар собратья по искусству.

Им Дионис придал шестое чувство.

Зовут их Апеллес и Поликлет.

Мы говорим о темах и о музах.

Они напьются, после крышу грузят,

что на их долю муз в природе нет.

 

А вот поэты вовсе обнаглели:

Им мойры ткут рубашки с колыбели —

И восковой табличкой мне в пятак.

Мол, будь ты скульптор или же художник,

то полагаться на себя лишь можно,

а у поэтов этих муз — пятак.

 

Идите к Зевсу, — говорю им, — свины...

Но тут в кабак заходит Мнемозина

и прекращает творческий наш спор.

Везёт домой. Мне возникать не стоит —

Я сыт и пьян. И мой склероз со мною.

И боги спят.

И кончен разговор.