Маньяк

Маньяк душистый обыкновенный из семейства людиковых,

рос всю жизнь на почве нервной, на несоветских мультиках.

 

...Май, ну май! Эта летняя душегубка выжимает мою судьбу!

Молчи, сырота осенняя, моё невезение жуткое!

Сестра твоя, как растение, а сам ты дурак, неврастеник.

Забудь обо мне, забудь!

 

И юных Юль да в густую чащу всё чаще и чаще тащишь.

 

Это клеймо, твой культ – собирать урожай,

подбирать новые со рта слюни, с лунной указкой бежать прочь,

себя боясь, тучных охотников с колбами, идущих по твою голову,

наизусть знающих твой яркий корявый почерк.

Впрочем, никто не каркает, и всё сводится к: мол, не я.

 

Но однажды ночью все звёзды в небе окажутся на погонах.

И вот светит уже не месяц, ни даже годы – угрёвый стул.

 

Угрюмый, в ступоре, смотришь на десятки стволов не деревьев,

не в дупла уставился – в дула.

С досадой, старательно думаешь: кто же такой теперь я?

 

А ведь дул ты когда-то, как ветер был,

плыл напрямик течению, пускал героинь по Вене,

до краёв наполнял графинь, и с них пил, как комар – из трубочки.

Заедал магнитофоном на тумбочке.

Записи-сапиенсы – вон они – сколько же, сколько их!

 

Вспоминаешь: о талой талии, как тонкая бледная кожица

разогревается, раскалена, покрылась прекрасной дипломной корочкой!

У неё нараспашку форточка, а сердце: тудум-тудум, тудум...

Ты думала! Крепче держись за поручни!

 

Острые крики, тихие возгласы. Калякает хитин по воздуху.

 

Слишком поздно...

 

Небеса мне давно вне зоны, а дорога одна – в низовье.

Стереть неизбежный опыт вот бы возможность была б!

 

Теперь – пуха девший тополь в обществе баобаб.