Сонет N 127
Sonnet 127 by William Shakespeare
In the old age black was not counted fair,
Or if it were, it bore not beauty's name;
But now is black beauty's successive heir,
And beauty slander'd with a bastard shame:
For since each hand hath put on nature's power,
Fairing the foul with art's false borrow'd face,
Sweet beauty hath no name, no holy bower,
But is profaned, if not lives in disgrace.
Therefore my mistress' brows are raven black,
Her eyes so suited, and they mourners seem
At such who, not born fair, no beauty lack,
Slandering creation with a false esteem:
Yet so they mourn, becoming of their woe,
That every tongue says beauty should look so.
Подстрочный перевод А. Шаракшанэ
В прежнее время черный цвет не считали красивым,
или, даже если считали, он не носил имени красоты,
но теперь черный цвет стал законным наследником красоты,
а красота опорочена появлением незаконнорожденных детей,
ибо с тех пор как каждая рука присвоила власть Природы,
делая уродливое красивым с помощью фальшивой личины искусства,
у красоты нет ни имени, ни священного приюта,
она осквернена или живет в позоре.
Поэтому брови моей возлюбленной черны, как вороново крыло,
и глаза им под стать, - кажется, что они в трауре
по тем женщинам, которые не рождены красивыми [светловолосыми], но не имеют недостатка в красоте*,
пороча творение незаслуженными почестями.
Но траур их так идет им**,
что любой язык скажет: красота должна выглядеть так.
* Красотой, приобретенной искусствеными средствами.
** глазам возлюбленной.
Был чёрный не в чести, а если да,
О красоте не шёл бы разговор.
Он стал её наследником, когда
Покрыл её бесчестия позор.
Уродству черт, Природе вопреки,
Искусством миловидность придают.
Примеры чистой красоты редки:
Нет имени, лишь стыд - её приют.
Глаза и брови у тебя черны,
О, госпожа, как траурный наряд
По тем, кто красотой обделены
И краской возместить её хотят.
Но столь прекрасен скорбный траур твой,
Что все его равняют с красотой.
