Стансы к Денизе

И снова Кто-то смотрит сверху вниз

и целится из крупного калибра...

Умри, Денис, но лучше, чем Дениз

ты не напишешь. Кружево верлибра

 

петляет вдоль нью-йоркских авеню —

и ткут судьбу невидимые Парки.

Кто я для них? Ничтожный парвеню,

чей след давно простыл в Центральном Парке.

 

О, чудо семимильных сапогов,

что вслед за Голдой прямо из Милуоки

туда, где не Синатра — Гиди Гов

терзает слух — несли меня. Жестоки

 

судьбы богини: Нона тянет нить,

веретено Децима крутит в спешке,

а Морта нас лишает права жить,

не отличая короля от пешки...

 

Меж нами синькой пучит океан,

семь тысяч миль от Лода до Белиза...

Внезапною догадкой осиян

я осознал: Дениза — Мона Лиза.

 

В загадочной улыбке кривит рот

на фоне италийского пейзажа...

Дениза, о! Я — ты наоборот,

твоя изнанка — и обёртка даже.

 

Не спорь со мною — неуместен торг:

моей души ты задевала фибры.

Я испытал немыслимый восторг,

кончая под твои, Дениз, верлибры.

 

Я был тогда бездомен, как Улисс,

но, выдумав пустые отговорки,

я спасовал — и не пересеклись

полётов траектории в Нью-Йорке...

 

Теперь не то, Дениз. Иные рубежи.

И в прошлое задвинутая створка.

Двадцатый год. Манхэттен. Грабежи.

Такого ты не видела Нью-Йорка.

 

Ведь ты в раю. А мы давно в аду.

И остов мира, словно дом обуглен.

В горячечном бреду, дыму, чаду

твои святыни — Сохо, Куинс и Бруклин.

 

Весь мир перевернулся кверху дном,

сомнамбулой шагнув за край карниза.

Я соглашусь с тобою лишь в одном:

мы не достойны лучшего, Дениза...

 

Ты не случайно выбрала верлибр —

от рифмы меньше пользы, чем урона

в наш буйный век, бурлящий, словно Тибр,

предсмертный заглушавший хрип Нерона.