Цербер
Пусть в этом споре кто-то разберётся
Намного совершеннее, чем я
Поток злословья разом оборвётся
Исправлен знаньем, сутью бытия.
* * *
Наш класс давно в день праздничный, весенний
В музее победителям войны
Застыл и слушал гида разъясненья
О том, чему сегодня мы верны.
По скольку тонн железных крыльев смерти
Лежит под нами здесь в земле моей,
Каким огромным в маленьком конверте
Осталось горе жён и матерей.
Нам было всем по десять в классе третьем
Активны были и чуть-чуть шумны.
Она ждала, ловила междометья,
Та тётка, что стояла у стены.
«Ты негодяй, шумишь в священном месте!
Достоин порицанья и ремня».
Ремень отцовский был всегда на месте.
Его не вынимал он для меня,
А хмурился лишь: «Два по поведенью?»
Он не ругал, лишь хуже ночью спал.
Был шрам на нём - тяжёлое раненье.
Стонал он и зубами скрежетал.
Я понимал, что грех преувеличен
Той тёткой злой, не чувствующей ран
Живых, отца, чей сон ей безразличен.
Ей важен фетиш. Цербер и тиран.
* * *
У вечного огня сегодня ночью
Три недоумка сделали шашлык.
По видео нашли их среди прочих
Витает срок большой. Пришит ярлык:
«Глумленье над могилой, святотатство.
Вы памяти народной не верны!».
Я помню шрам - отцовское «богатство»
И тётку, что стояла у стены.
Она опять в слюне. Ремень из кожи
Учивший в детстве, как достойно жить
Для недоумков, крепко их стреножив,
Достаточно, друзья, ведь применить.
