Цербер

Пусть в этом споре кто-то разберётся

Намного совершеннее, чем я

Поток злословья разом оборвётся

Исправлен знаньем, сутью бытия.

 

* * *

 

Наш класс давно в день праздничный, весенний

В музее победителям войны

Застыл и слушал гида разъясненья

О том, чему сегодня мы верны.

 

По скольку тонн железных крыльев смерти

Лежит под нами здесь в земле моей,

Каким огромным в маленьком конверте

Осталось горе жён и матерей.

 

Нам было всем по десять в классе третьем

Активны были и чуть-чуть шумны.

Она ждала, ловила междометья,

Та тётка, что стояла у стены.

 

«Ты негодяй, шумишь в священном месте!

Достоин порицанья и ремня».

Ремень отцовский был всегда на месте.

Его не вынимал он для меня,

 

А хмурился лишь: «Два по поведенью?»

Он не ругал, лишь хуже ночью спал.

Был шрам на нём - тяжёлое раненье.

Стонал он и зубами скрежетал.

 

Я понимал, что грех преувеличен

Той тёткой злой, не чувствующей ран

Живых, отца, чей сон ей безразличен.

Ей важен фетиш. Цербер и тиран.

 

* * *

 

У вечного огня сегодня ночью

Три недоумка сделали шашлык.

По видео нашли их среди прочих

Витает срок большой. Пришит ярлык:

 

«Глумленье над могилой, святотатство.

Вы памяти народной не верны!».

Я помню шрам - отцовское «богатство»

И тётку, что стояла у стены.

 

Она опять в слюне. Ремень из кожи

Учивший в детстве, как достойно жить

Для недоумков, крепко их стреножив,

Достаточно, друзья, ведь применить.