Ольге Берггольц
1.
Не искушай меня спасительным забвеньем:
для бытия нужны надежные враги.
И в снах, и въяве страшно неизменен
январский город, он не может быть другим.
Бреду с тобой, союзник мой, соузник,
сокамерник в тревоге ледяной,
и чёрный небосвод, слепой и грузный,
небытием простёрся надо мной.
И, кажется, навек погасли звёзды,
и солнце не зажжётся поутру.
И, если мир для разрушенья создан,
молю я о прощении бесслёзно
тех, кто сейчас опять во мне умрут.
2.
Миг смерти угадан –
провоет снарядом,
взметнётся горячей волной.
Мадонна блокады
идёт Ленинградом,
своей стороной ледяной.
Сугробной Невою,
загробной тропою,
где, кажется, нету пути,
своё неземное,
святое, больное
сумеет она донести.
3.
от одного фонарного столба до другого…
от одного фонарного столба до другого…
она идёт в сияньи холода голубого,
и не хватает сил просить о чём-нибудь Бога.
она сегодня одна на этом прекрасном свете,
совсем одна на самом ужасном свете,
и только вечер холодом синим светит,
и что ей делать с этой тьмою и светом этим?
от одного фонарного столба – путь так долог –
до другого фонарного столба – путь так долог –
она идёт, и стынет в груди осколок,
человечьей нечеловеческой муки осколок.
4.
город полночный на плечи падёт.
горе бессрочно, вдовство не пройдёт.
мёртво в глазах покачнулись дома.
ты не расскажешь, как сходят с ума.
медленно даже спускаясь во тьму,
разве расскажешь об этом кому?
5.
Любящие жизнь умирают.
Любящие жизнь побеждают.
Мёртвые проходят краем,
в памяти людской тая.
Нет, не позволяй таять.
Боже, сохрани память.
С памятью тех дней стёртой
я мертвее тех – мёртвых.
Души, что покрылись корою,
памятью святой вскрою,
побегу живой кровью,
спасена своей скорбью.
6.
Дневные звёзды светят со дна колодца,
из глубины обуглившейся души.
Ей часто снится, что утром она проснётся,
а воздух гулом грядущей войны прошит.
Ей часто снится, что мир уготован смерти,
что он – огромный, чёрный, чумной погост…
Но город за окнами ей фонарями светит,
и вечно небо в сиянии тихих звёзд.
