О ПОЭТИЧЕСКИ-ВОСТОРЖЕННЫХ ЛЮДЯХ

 

Месяц назад позвонил мой старинный гюмрийский друг Цорик и говорит:" Ара джан, слышал я ты книгу переводную выпускаешь, давай поедем с тобой к моему двоюродному брату, директору одной школы, он отменно пишет, а любовных стихов у этого чокнутого уйма, он слышал о тебе, как раз и обратился за помощью ко мне. Заберем с него гонорар, посидим с тобой немного в "Полоз-Мукуче"

Ну, Цорик -парень проверенный, в те давние дни до землетрясения много с ним мы набедокурили, а в карты играет так, что сам черт спасует перед ним. И парень понятливый, ну что там посидеть в "Полоз Мукуче" - от силы потратишь 5-6 тысяч драмиков, а если Цорик взялся за дело, стопроцентно обеспечит гонорар в 100-150 долларов.

Директор оказался маленьким суетливым товарищем этак лет под 50, рост под метр пятьдесят-пятьдесят пять не больше, картавит культурно, как товарищ Ленин, выступая перед эсерами. Не ходит, а катится, как шарик по школе. Даже не успеваем за ним. Идем по паркету старой школы, тут и звонок прозвенел. Меня удивило то, что дети вырвались из классов, как дикари из племени Аттилы, шум, гомон страшный, ноль уважения к директору. Директор ведет нас к кабинету, мчится впереди нас на расстоянии десяти метров, тут увидел порванные бумажки на полу, зовет уборщицу, но сам хочет поднять бумажки с пола. Но тут рядом с ним оказались пять -шесть сорванцов примерно из девятого-десятого класса, и один из шустрых ребят, увидев, что директор наклонился, чтоб забрать мусорку с полу, дал по заднице уважаемому мэтру ювелирной ножкой, одетой в ботасы, и тут же смиренно, смешался со своими друзьями и даже принял совершенно невинный и ангельский вид.

Директор еле удержался на ногах, схватился за спину и обратился к парням:

- В следующий раз, если так будете вести при гостях, вызову родителей, - он даже не постыдился, не покраснел перед нами, как с гуся вода, а лицо осталось улыбчивым и добрым, как у пророка Самуила, обращавшегося с миром к толпе израильтян ещё в 11 веке до нашей эры...

Дети ухмыльнулись и быстро удалились, один даже пустил реплику:

-Так при гостях нельзя, а так можно. Всё понятно, господин Баклажян.

Тут вспомнил почему-то я старого учителя Даренца (он так назвал себя по примеру всеармянского поэта Чаренца), ибо чар - это зло по-армянски, а дар - век, то есть поэт века. Даренц преподавал армянский язык и литературу в одной из школ Артикского района, со львиной шевелюрой, вечно вдохновленный и говорил только на литературном армянском. Его предупредили во время уроков, что жена приняла у себя дома любовника. Даренц прибежал домой, и, Боже мой, увидел вылезшие из-под одеяла четыре ноги и тут же рявкнул на жену:

- Чтоб в следующий раз я видел под одеялом только две ноги. Ты поняла, распутница?

Мне стало стыдно за армянскую поэзию, и я не принял гонорар у директора школы, но всё равно пригласил Цорика в "Полоз-Мукуч", сказав, что после виденного я не могу переводить такого болвана. Цорик всё понял и грустно сказал: "А представь такого педика посадят в камеру, что там с ним сделают товарищи заключенные?"

Я же ответил:

- Я думаю, он там забеременеет...