Дорога в храм
Закралась в сердце горькая тоска,
Душа сама дорогу ищет к храму,
И вот спешу глотнуть из родника,
Священных слов, что исцеляют раны.
Иду к дверям – хватают за рукав,
Глядят глазами, полными печали,
И в кулаке помятый рубль зажав,
Шипят вдогонку: «Чтоб тебя склевали!»
Во храме служба. Пёстрая толпа,
Как смесь цветов в причудливом букете,
Вот кто-то крестится, едва касаясь лба,
Позёвывают заспанные дети.
Коснулся уха едкий говорок,
Прервав душой рождённую молитву:
«Не так свечи зажгла ты огонёк,
Есть правил свод, давно пора привыкнуть».
С тяжёлым сердцем покидаю храм,
Здесь даже Бога поучили бы молиться,
Здесь грех отпустится творящим зло рукам,
И чёрствость душ за медный грош простится.
И у ворот, перекрестившись, как умею,
Зажав в ладони крестик деревянный,
Скажу: «Прости, что в храм войти не смею,
Боясь твоих пророков самозванных».
Душа сама дорогу ищет к храму,
И вот спешу глотнуть из родника,
Священных слов, что исцеляют раны.
Иду к дверям – хватают за рукав,
Глядят глазами, полными печали,
И в кулаке помятый рубль зажав,
Шипят вдогонку: «Чтоб тебя склевали!»
Во храме служба. Пёстрая толпа,
Как смесь цветов в причудливом букете,
Вот кто-то крестится, едва касаясь лба,
Позёвывают заспанные дети.
Коснулся уха едкий говорок,
Прервав душой рождённую молитву:
«Не так свечи зажгла ты огонёк,
Есть правил свод, давно пора привыкнуть».
С тяжёлым сердцем покидаю храм,
Здесь даже Бога поучили бы молиться,
Здесь грех отпустится творящим зло рукам,
И чёрствость душ за медный грош простится.
И у ворот, перекрестившись, как умею,
Зажав в ладони крестик деревянный,
Скажу: «Прости, что в храм войти не смею,
Боясь твоих пророков самозванных».
