Жатва
Сохраню на память о Кубке. Тем более, что первое доточено.)
СОЛНЕЧНОЕ УТРО В ДОМЕ 65 ПО ВИЗИ СТРИТ
Стрелки часов утверждают: начало дня.
Запах больницы и старости… скисла стряпня,
снова вчера забытая мной на плите.
Чёртов склероз! чёртова жизнь в темноте!
Еле тащится год – не встаёт с постели жена,
мается в доме без жизни, тепла и света –
солнце сюда не заходит. Глупо стенать,
что виновата стена «величайшего» из проектов.
Чайник поставлен, в мёртвом квадрате окна
улица не различима. А помнишь, было
лет пятьдесят назад… ты любила, Джоан,
утро встречать на балконе, держась за перила.
Мы выбирали квартиру за чудный вид:
Бруклинский мост, залив. Почти запредельная сумма.
Монстр бетонный ухмылку во тьме таит.
Проклят пусть будет тот, кто его придумал!
Чайник кипит. Вывеска «Stanly» мигает. – Пора
завтрак готовить… а может сначала судно?
сменим постель? Прости, я, старый дурак,
ночью забыл… Что, больно? Мне тоже трудно.
Грохот и пыль волной. Как в кольцо бросок.
Охнули стёкла, посуда на мокром поддоне.
Смотрит старик, пошатнувшись. Не верит и трёт лицо.
Солнце встаёт из-за падающих "Близнецов"
и заливает золотом подоконник.
НОЙ СТРОИТ КОВЧЕГ
Вызрел ли день новым светом, вечным ли смыслом,
небо ведром прохудившимся низко зависло,
город плывёт в мареве недозимы.
Мы – глупые рыбы, рыбы – не-мы…
Ныне. Вовеки. Присно.
Кто я такой? – не лучшая реплика Ноя –
строю ковчег, понимая, строить не стоит.
Разве кого-то можно спасти вопреки?
Всякая рыба ищет свой путь до реки
прежде, чем стать перегноем.
Ну, а пока божьи непарные твари
в баре сидят до утра / щи дома варят.
Им недосуг верить в какой-то потоп –
кто усомнится в крепости ноющих строп…
стоп, или рук, или век?
Бог из кармана ссыпает невидимый снег.
На повороте зимы наступает предел.
Ною плевать на усмешки беспечных людей.
Ной строит ковчег
