Ни дышать здесь нельзя.
Ни дышать здесь нельзя, ни говорить,
Даже думают здесь под присмотром.
На иных глядеть, так глаза гноить,
Тащат всё на развес, да оптом.
Засвистел кистень, пролегла межа,
Да размежила, да не поровну.
И мой конь-огонь, золота узда,
Конокрадами уворованный.
Да на вечный срок, воровская масть,
Всё идёт, да кастетом брякает.
И устав и честь, и отец и мать,
Похоронены здесь, под враками.
А мой конь-огонь, золота узда,
Стал стреноженый, да под шорами.
Ни в галоп ни в рысь, не идёт. Беда,
Изувеченный значит шпорами.
И узду давно, переплавили,
И сменили злато, верёвками.
Да налили снова во здравие,
Закусили хрустя, подковками.
А в тарелках поля нарезаны,
И приправлены синью без края.
И столы где-то ломятся. Тесно,
Эх, один раз живём. Что ж, гуляем.
