ПЕРВАЯ СЕДИНА Окончание
Вояки приехали довольно быстро, что обрадовало меня, ожидавшему их под лучами горячего солнца. Возглавлял боевую группу молодой капитан, с которым я был хорошо знаком, так как по нескольким уголовным делам, находившимся в моём производстве, он проводил экспертизы по различным боеприпасам. Из сопровождавших его трёх вояк один был одет в специальный защитный костюм. Не притрагиваясь к мине, воины внимательно её осмотрели со всех сторон, и пришли к неутешительному выводу: очень опасно будет её переносить в кузов прибывшей автомашины, наполненный песком. Капитан похвалил того, кто полусгнившую мину положил в тень и не додумался куда-нибудь подальше отнести от детской площадки и выбросить. Я сказал своему военному знакомому, что, к сожалению, малая моя дочка мину притащила в квартиру, а мне пришлось осторожно отнести её к месту обнаружения. Капитан сначала посмотрел на меня недоверчиво, но, увидев мой утвердительный кивок, глубоко вздохнув, на полном серьёзе сказал, что мы с дочкой родились в счастливой рубашке, и что этот день можем отмечать, как второй день рождения. От услышанного меня затошнило. Оказывается, я реально мог бы сейчас не стоять рядом с капитаном и вести беседу.
По команде капитана молодой паренёк, одетый в защитную одежду, очень осторожно, как любимую хрупкую вещь, медленно поднял мину, и едва передвигая ногами, чтобы не делать резких движений, донёс её к машине и бережно положил на толстый слой песка. Всё это время все присутствующие спрятались за железобетонными плитами, окружавшими наш двор. Машина, в кабине которой был только водитель, покинула наш двор. Капитан и два его помощника на легковушке поехали следом. Направились они в сторону полигона, где мина благополучно была взорвана.
Через несколько дней наступило 1 сентября, с которого дочь стала ходить в школу. А я, живым и здоровым, продолжал работать следователем, долго вспоминая, чуть ли не каждый день, как дочь принесла в квартиру ржавую, готовую в любой момент рвануть, изъеденную ржавчиной, немецкую мину, напомнившей о Великой Отечественной войне.
Попрощавшись с летом, я перестал брить голову, чтобы отрасли на зиму волосы. Я брился каждый день перед зеркалом, висящем в ванной. Никогда при этом, с молодости, не рассматриваю своё лицо. Вижу только ту его намыленную часть, по которой провожу лезвием бритвы. Почему-то вдолбил в голову, что рассматривать мужчине себя в зеркало не гоже. Этим может заниматься женщина, но не настоящий мужик.
Однажды, когда я направлялся на работу, жена, внимательно посмотрев на меня, всплеснула руками, и не то шутя, не то горестно, тихо проговорила: «Вот, до чего довела тебя работа. Ты же ещё молодой парень, а у тебя начали седеть виски». Меня это удивило. Я не поленился, и зашёл в ванную комнату. Зеркало подтвердило слова жены. Начавшие отрастать волосы, на висках стали слегка поблескивать сединой. Я не долго думал над причинами её появления, и потому, не будучи удручённым этим событием, попытался весело сказать жене: «От любимой работы виски не могут поседеть. Я уверен, что они поседели, когда меня охватил ужас от увиденной ржавой мины, находящейся в руках дочери. Совсем недавно ты могла в одно мгновение остаться без неё и мужа, то есть неутешной вдовой». Открывая входную дверь, я пошутил, чтобы окончательно успокоить жену и отвлечь от неприятного воспоминания: «Ты должна прыгать от радости, что моя поседевшая голова находится на плечах, а не в могильной яме, и тебе не приходится постоянно с цветочками таскаться на кладбище, чтобы показать знакомым, как ты меня безумно любила». Прежде, чем закрывающаяся дверь щёлкнула замком, я услышал, как счастливо рассмеялась жена. Начался новый рабочий день дважды родившегося следователя.
