Знойный летний день подходил к концу, когда у многоэтажного жилого дома остановилось такси и из него вышла красивая женщина средних лет.

 

Оглянувшись вокруг и кивнув в знак приветствия примостившейся в тенёчке пожилой парочке, она направилась к нужному подъезду. Из-за расстояния черты лица не просматривались, но незнакомку узнали.

 

Как только подъездная дверь с шумом захлопнулась, затихшие было соседи оживились:

 

— Ишь, приехала, не поленилась, — недовольно проговорила баба Нюра с восьмой.

 

— А что ж не приехать-то, — заступился за женщину Петрович, — не чужие люди, поди…

 

От презрительного взгляда собеседницы мужчина осёкся на полуслове и, втянув лысую голову в плечи, примолк.

 

— Именно что родные! — почти прошипела бабулька. — И где ее носило всё это время? По заграницам ближним да дальним? Чего к деду ни разу не заглянула?

 

— Я чего, — пробормотал Петрович, — я ничего… Разве ж я знаю…

 

— Тогда помалкивай, старый хрыч, — сказала, как отрезала, баба Нюра и, поднявшись с места, чуть прихрамывая, ушла восвояси.

 

— Злая ты, Нюра, — пробормотал Петрович вслед.

 

А в это время женщина дошла до нужной площадки. Входная дверь была приоткрыта. Из квартиры доносились приглушённые голоса, но разобрать кому они принадлежат, ей не удалось. Кто-то открыл кран на кухне, и шум воды исказил звуки.

 

Набравшись решимости и отгоняя ненужные мысли, она переступила через порог. Не встретив никого на пути, подошла к проему в столовую.

 

В комнате царил полумрак. Тяжелые шторы надежно закрывали окна от посторонних взглядов. Почти вся мебель была вынесена. Вдоль обшарпанных стен сиротливо стояли деревянные стулья.

 

Стрелки настенных часов неподвижно застыли за толстым пыльным стеклом. Мерный ход неугомонных был остановлен чьей-то рукой.

 

На полу в углу стояла ваза с цветами. Тонкий аромат белых гладиолусов, смешиваясь с запахом расплавленного воска, лекарств, неприятно бил в нос.

 

Дышать с каждой секундой было всё труднее и труднее. Уши заложило ватой. Удары сердца гулко отдавались в висках. Женщина осторожно продвинулась вперёд и замерла у неподвижного тела.

 

Свет свечи освещал только половину осунувшегося, пожелтевшего лица. Испещренный морщинами лоб обрамляли тронутые сединой волосы. Веки были плотно сомкнуты, ресницы оттеняли высокие скулы. В уголке рта притаилась засохшая корочка сукровицы. Заострившиеся черты изменили родное лицо до неузнаваемости…

 

***

 

— Деда! Когда я вырасту большой, выйду за тебя замуж! — звонко, на всю квартиру объявила Настя.

 

Дед от неожиданности выронил молоток, которым прибивал гвоздь на стене:

 

— Ишь чего выдумала! Ты же Вадима в женихи записала. Да и староват я для тебя.

 

— Вадим жадина и большая забияка! Он все конфеты слопал и не поделился! — Настя смешно надула щеки, отчего глаза превратились в щелочки. Ладони непроизвольно сжались в кулачки, дыхание сбилось. — А ещё друг называется.

 

Дед, не обращая внимания на ее воинственный вид, поддел:

 

— Помнится, кто-то не так давно мороженным объелся, чтоб Вадиму не досталось, да горло простудил.

 

В ответ Настя искренне возмутилась:

 

— Так оно ж моё любимое ванильное. И потом бабушка Вадима сама меня угостила. А отказываться — плохой тон. Сам же говорил, — девочка подняла с пола инструмент и передала деду.

 

Дед, посмеиваясь, продолжил работу.

 

— Это ты хорошо усвоила… Только с замужеством давай повременим до окончания школы хотя бы: — на том и порешили…

 

***

 

— Дед, как думаешь, у меня получилось? — Настя стояла перед списком экзаменационных оценок и боялась в числе прошедших не найти свою фамилию.

 

Они специально пришли поздно, чтоб не встречаться с толпой абитуриентов.

 

— Я не думаю, я знаю, — дед подтолкнул внучку в спину и ткнул на нужную строку.

 

— Самойлова Анастасия — пять. Пять! Дед — пять! — Настя засмеялась и закружилась в фойе от счастья…

 

***

 

— Ты самая красивая невеста, которую я когда-либо видел, — Александр Васильевич обнял внучку и поцеловал в лоб. — И я безумно рад, что Вадим таки добился твоего согласия.

 

Свадьба была скромной. Присутствовали только дед, да родители жениха, ну и свидетели. Настя и без свадьбы была согласна за Вадима выйти. Но дед настоял, чтобы она надела белое платье.

 

Дальше жизнь закрутила и завертела. Вадиму предложили престижную работу за границей. Настя разрывалась между дедом и мужем.

 

Александр Васильевич отмёл все сомнения:

 

— Место жены рядом с мужем. Ничего со мной не станется. Езжай. Приедешь, как получится.

 

***

 

Картинки из прожитого быстро сменяли друг друга. В них Настя была беззаботна и счастлива благодаря человеку, у порога которого оказалась случайно забытой своими непутёвыми родителями.

 

Настя почувствовала, что в комнате не одна. В проеме двери стояла бабушка Вадима. Во взгляде было понимание и сочувствие. Женщины обнялись, и Настю накрыло. Она уже рыдала, не сдерживая громких всхлипов.

 

— Поплачь, девонька. Может, и полегчает…

 

Настя подняла заплаканные глаза на бабушку:

 

— Если б только знать, что он не с обидой на душе ушёл…

 

Вдруг услышался щелчок и минутная стрелка тронулась с места, отдаляясь от цифры, так настойчиво приходящей в сны:

 

— Тик-так, тик-так…