Птицы

Сонный ветер. Ласточек голоса.

Логоса витки, медный вкус сансар,

память прошлых тел, имена и сроки…

Душу, как птенца, отпусти, смеясь,

в дивный сад, где снов предрассветных вязь

пишет в облаках алым светом строки:

холод струн в безбрежности огневой,

голос – нежный, ласковый – от него

что болит, утешится, что мертво – воскреснет;

бирюза и золото, мёд в вине –

не напьёшься вдосталь, и в мире нет

ничего прекрасней, чем эти песни.

 

Не по нраву радости – не неволь

уши: рядом та, что дарует боль,

исцеляя души страданьем тела –

плача, рухнешь, стоит начать ей петь,

кличет смерть – и крыльями гонит смерть;

цвет её – предвечная тьма и прозрачно-белый.

 

Плавя мрак, трепещет цветок костра:

у печали с радостью есть сестра,

серая вещунья, что явь пророчит

по осколкам грёз и кругам в воде,

бережёт изнанку людей и дел,

простирая сад между днём и ночью –

руны крон всё чётче, всё злее свет –

здесь, на полпути между «да» и «нет»,

эхо всех шагов, что звучали в мире,

груды правд и лжи, серебро ключей

от последних врат – а среди лучей

птицы на ветвях: Алконост, Гамаюн и Сирин.

 

Плачут и смеются, слагая стих,

песни распевают – и перья их

чёрный креп, туман, золотые нити…

Сетью чар затянуты небеса,

сила рвётся вихрями – в этот сад

тяжело войти, невозможно выйти.

 

В смертном сне блуждая, видя его в бреду –

ты не спи, о, путник, в чудно́м саду,

и не тронь цветов и созревших ягод:

каждый, кто травинку ли, лист сорвёт,

каждый, кто попробует сладкий плод –

тут же станет им, плоть от плоти сада.

Прорастёт, как семечко, мир обняв –

явь скрепит ветвями, протянет в навь

корни, что безликие смыслы ловят…

Пей лучи, играй в пёстрый бисер слов,

слушай голос с неба – но будь готов,

что однажды птицы попросят крови.