НЕ ВЕРьТЕ СНАМ ИЛИ СЛУЖБА ВРЕМЕНИ ПРЕДУПРЕЖДАЕТ

Для москвича спать в метро — дело обычное. Поутру можно ухватить то, что не доспал в кровати, а уж вечером, после работы и говорить нечего — спится, как в колыбели. Вот ведь качает, и шумно, и по ногам топчутся, а сон благодатный. А время словно удлиняется: от станции до станции — целая вечность, даже сны видишь. Но при этом чутко прислушиваешься, как бы не проехать.

В этот раз Иван задремал просто по привычке. Была суббота, выспался он хорошо, но глаза сами закрылись, не успел он присесть. Запихнув телефон поглубже в карман, Иван сложил руки на груди, прикинул, каким временем располагает (выходило минут двадцать пять), и расслабился…

ЭТО произошло вскоре после того, как поезд отъехал от «Белорусской». Сквозь сон Иван слышал, как объявили «Маяковскую», как закрылись двери, как кто-то сел рядом... Поезд уже разогнался, как вдруг вагон дважды слегка тряхнуло. По телу Ивана пробежал лёгкий озноб, и в тот же момент в кармане вздрогнул мобильник — от кого-то пришло пришло сообщение. Иван поёжился, но глаза не открыл — минуты две ещё можно было спать — и только когда поезд начал тормозить, на автомате нащупал в ногах рюкзак и пошёл к выходу.

Надпись на двери резанула ему глаза непривычно крупными полустёртыми буквами. Да и сама дверь была какая-то странная. Он оглянулся и о́бмер — вагон был совершенно не тот, в который он сел на конечной. Тот был новенький, в синих и серых тонах, с блестящими поручнями и рекламными экранами. А теперь стены стали жёлтыми в рельефный узорчик, сиденья коричневыми, слегка продавленными, ни экранов, ни пиктограмм. Музейный экспонат да и только! Приглядевшись, Иван совсем растерялся — пассажиры в вагоне все как один были одеты в стиле ретро и почти все читали газеты.

«Чёрт возьми! Что происходит?» — только и успел подумать Иван. Поезд остановился, раскрылись двери, п перед ним расступились люди, одетые так же старомодно. Иван оторопело смотрел, как пассажиры, оглядываясь на него, садятся в поезд, и ничего не понимал. «Карнавал, что ли? Или какая-нибудь акция … Может, фильм снимают? Поезд старинный запустили… Но я-то как в него попал? Я же садился в другой! Или я всё ещё сплю?»

Поезд ушёл, а недоумение усилилось. Мимо по перрону проходили люди в одеждах явно прошедшей эпохи, даже причёски у них были неуловимо другими. Некоторые с интересом смотрели на него, а две девушки оглянулись и засмеялись. Всё это и впрямь походило на сон.

Ивану стало не по себе. По правде сказать, он просто испугался. Приказав себе не волноваться, он закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов. Открыл и увидел тот же странно изменившийся мир. Это была хорошо знакомая ему станция Маяковская — серый мрамор, овальные подсвеченные углубления наверху, но что-то было не так, даже если не брать в расчёт людей, одетых, как для съёмок сериала о советской эпохе. Казалось, самый воздух стал другим. Он прошёл несколько шагов и увидел то, что потрясло его окончательно — тупик на месте второго выхода со станции. Там, где должен был быть уходящий вниз эскалатор, стояла глухая стена. У Ивана задрожали ноги, поверить в то, что произошло, было невозможно — это было настолько же фантастично, насколько и страшно!

Он зашёл в самый тупик и потрогал мраморную стену. Она оказалась самой настоящей, гладкой и холодной. Как ни странно, это прикосновение, немного успокоило Ивана. «Звонок другу!» — подумал он, вынул мобильник и испытал очередной шок — на экране не было ни времени, ни даты. Он потыкал пальцем в приложения — ни часы, ни календарь не открывались. Не смог он и позвонить — номера тоже не набирались. Зато сообщение, которое пришло несколько минут назад, открылось сразу, и ещё не начав читать, он понял, что ничего хорошего оно ему не сулит. Текст был длинный и начинался словами: «ВНИМАНИЕ!!! ОЧЕНЬ СРОЧНО!!! ОЧЕНЬ ВАЖНО!!!»

Вот что он прочёл:

«В результате не до конца изученного явления соприкосновения спиралей пространственно-временного континуума произошли перемещения некоторых физических тел во времени. Вы попали в одну из точек такого соприкосновения и переместились на 50 лет назад, то есть в 1969 год. Соприкосновения цикличны. Существует большая вероятность, что следующее произойдёт ровно через двое суток — 7-го июля, (понедельник), в 14 часов 57 минут 44 секунды мск. Точка соприкосновение определяется координатами… (дальше шли числа)… которая находится в самом начале Гоголевского бульвара и практически совпадает (погрешность несущественна) с одним из 4-х фонарей, расположенных вблизи памятника Гоголю, а именно: ближним к началу бульвара, по правую руку Гоголя. Оказавшись в указанное время в этой точке (не далее 10 см от фонаря), вы будете иметь шанс вернуться в 2019 год. В противном случае ваше физическое существование в этот миг завершится. Вы исчезнете как из прошлого, так и из настоящего. До указанного момента статус ваше существование будет считаться фантомным. Запомните или запишите точное время и место, телефон будет работать недолго.

ЧРЕЗВЫЧАЙНО ВАЖНО!!! Перемещения одушевлённых объектов возможно ТОЛЬКО В БЕССОЗНАТЕЛЬНОМ СОСТОЯНИИ ИЛИ ВО СНЕ. Примите необходимые меры и тщательно подготовьтесь.

УБЕДИТЕЛЬНАЯ ПРОСЬБА: свести к минимуму следы своего пребывания в прошлом и ни в коем случае не пытаться повлиять на естественный ход исторического развития. Это может привести к непредсказуемым последствиям. Надеемся на ваше благоразумие. Удачи!

СЛУЖБА ВРЕМЕНИ. ОТДЕЛ ПО РАБОТЕ С ПЕРЕМЕЩЁННЫМИ ЛИЦАМИ».

Первым желанием Ивана было шваркнуть мобильником о каменный пол. Не сдержавшись, он громко выругался. Они желают ему удачи! Кто — ОНИ? Какая ещё служба? Что за перемещения? Бред!

Он ещё раз огляделся: люди, которые стояли на перроне совсем не походили на призраков, стена, перед которой он стоял, была самой что ни есть настоящая. Подошёл поезд, старый, но судя по всему, тоже настоящий. Вот он уехал, прогрохотав мимо, и было ясно: это не сон!

Но Иван был оптимист. Как бы там ни было, а надо было что-то делать. Если всё правда (приходилось брать это за рабочую гипотезу), перед ним стояла задача — протянуть два дня в чужом времени и в бессознательном состоянии попасть точно в срок в нужную точку. И, между прочим, ещё не наследить! В своё время Иван увлекался фантастикой и рассказ Брэдбери «И грянул гром…», конечно, помнил. Но самому стать героем фантастической истории — это уже было слишком!

Ещё раз ругнувшись про себя, он присел на корточки, вытащил из рюкзака детектив, который всегда таскал с собой, и на форзаце аккуратно записал точное время и место перемещения. Одну из координат записать не удалось — телефон отключился. Иван швырнул его вместе с книжкой в рюкзак и зашагал к эскалатору.

Он шёл по Тверской, которая теперь была улицей Горького. Шёл не спеша, впереди было целых двое суток. Москва прошлого Ивану понравилась. Фасады без рекламы были спокойны и величавы, бежали симпатичные автомобили, знакомые по старым советским фильмам, торопились по своим делам прохожие, одетые неярко, но аккуратно и, на его взгляд, стильно. Погода была прекрасная, и несмотря на весь ужас своего положения, Иван даже получал удовольствие от прогулки, а москвичи провожали взглядом высокого спортивного вида мужчину в белой футболке, кроссовках «Найк» и — ах! — голубых, как небо над Москвой, джинсах.

Шёл Иван к памятнику Гоголю — первым делом он хотел удостовериться, что фонарь на месте. А потом просто постоять радом, чтобы морально подготовится к телепортации или как там это называется… Пока шёл, обдумывал, как прожить эти два дня — без денег, без документов (паспорт был при нём, но помочь ничем не мог), без друзей. Ведь надо что-то есть и где-то спать… Ах, да! Ещё следов не оставить! «Интересно, что они под этим понимают? — размышлял он. — Положим, без еды двое суток продержаться можно, а вот с обратным процессом вариантов нет. Впрочем, не думаю, что мои фекалии изменят ход истории. Да и голод я терпеть не буду! Какого чёрта? Я перемещать себя не просил!»

Итак, задача была такова: надо было найти того, кто бы приютил его на два дня и желательно накормил. Или хотя бы дал денег. Ночевать на вокзале или прямо на улице рискованно. Вдруг заберут как бродяжку — тогда всё! Лучше всего было бы разжалобить какую-нибудь сердобольную женщину и попроситься на постой. Если молодая и симпатичная, пофлиртовать, чтобы упростить задачу, а если дело пойдёт — совместить полезное с приятным, почему бы и нет? Ага! Следов оставлять нельзя — вот почему. «Ладно, посмотрим. — решил Иван. — Что-нибудь да подвернётся».

Фонарь был на месте. Бронзовые львы у основания скалились совершенно так же, как будут скалиться и в третьем тысячелетии. Иван глядел на их глупые рожи, и ему всё ещё не верилось в то, что с ним происходит. Однако стоило оглянуться, и вокруг вставала старая Москва — старомодная, степенная, и, надо было это признать, довольно обаятельная.

— Эх вы… — сказал львам Иван.

К памятнику подошла женщина в лёгком голубом платьице в горошек. Она положила к подножию памятника небольшой букет и не спеша пошла по бульвару. Повинуясь внезапному побуждению, Иван двинулся за ней. «Попробовать, что ли?» — подумал он. — Чего откладывать?»

Он догнал женщину быстро, но чем ближе подходил к ней, тем трудней казалась ему задача. Женщина остановилась около скамейки, села и достала из сумочки книжку. Иван прошёл мимо, потом вернулся и присел на другой конец. Женщина мельком взглянула на него и снова опустила глаза в книгу. Миловидная, с тёмными, слегка волнистыми волосами, забранными на затылок, Ивану она понравилась, но именно по этой причине заговорить стало ещё труднее.

Наконец он решился:

— Извините, пожалуйста! Можно мне обратиться к Вам с просьбой?

Женщина улыбнулась:

— Конечно!

Улыбка была приятная и спокойная.

— Вы не думайте, — начал Иван как можно убедительнее, — я не искатель случайных знакомств. Я попал в беду. Если я расскажу, что со мной случилось, Вы мне не поверите. В это невозможно поверить! Поэтому я просто прошу: помогите мне, не задавая вопросов. Должны же люди хоть иногда верить друг другу?

Женщина внимательно посмотрела на него. Потом спросила:

— Чем я могу Вам помочь? Если деньгами, то у меня с собой есть три рубля…

— Деньги — не главное. Мне нужно где-то переночевать. Всего две ночи. Я действительно в совершенно невероятной ситуации, и мне очень неловко, но… — и он пожал плечами, — выхода у меня нет.

— А почему Вы обратились именно ко мне? — спросила женщина.

— Если честно, Вы первая мне попались. У Вас хорошее лицо, я уверен, что Вы не обругаете меня и не прогоните. Ну, и кроме того … — он постарался улыбнуться как можно обаятельнее, — Вы мне симпатичны. Это же важно.

Женщина задумалась, потом усмехнулась:

— Знаете, если я Вам откажу, то, скорее всего, буду потом жалеть об этом. Пойдёмте, я живу неподалёку.

Она встала, вскочил и Иван.

— Надеюсь, что-нибудь о себе Вы всё-таки расскажете. Я не любопытна, но Вы меня заинтриговали… Давайте для начала хотя бы познакомимся.

У Ивана словно гора упала с плеч, он радостно выпалил:

— Иван.

— Надеюсь, это настоящее имя?

— Клянусь!

— Ольга. — она протянула ему руку, потом показала на большой серый дом на другой стороне бульвара. — Нам туда.

Когда они уже подошли к подъезду, Ольга повернулась к нему:

— Я ни о чём не буду Вас спрашивать, Иван. Только одно: Вы не шпион?

Иван опешил, потом засмеялся:

— А что, похож?

Ольга пожала плечами:

— Если б я знала, на кого они похожи. Но Вы не ответили.

— Нет. — серьёзно сказал Иван. — Это моя страна, и я её люблю.

— Я Вам верю. — ответила Ольга. — Проходите… Четвёртый этаж.

Иван сидел за столом в небольшой, но чистенькой и уютной кухне. В открытое окно с бульвара то и дело забегал ветерок, качал занавеску и оставлял после себя приторный запах липового цвета. Ольга мыла посуду. Позади был ужин (сыр, огурцы, тушёные баклажаны), во время которого было сказано четыре фразы: «Сегодня без мяса, не обессудьте», «Овощи — наше всё!», «Соли не нужно?», «Очень вкусно!» Иван смотрел на её спину, завитки тёмных волос, нежную незагорелую кожу на локтях и думал: «Этого ещё не хватало! Надо было всё-таки на вокзале переночевать. Что вообще происходит?»

Ольга обернулась:

— Сейчас будем пить чай. — она поставила на стол вазочку с печеньем и чашки. — Я всё жду, когда Вы спросите, где мой муж?

— И где же?

— В командировке. Сын в лагере. А я привела в дом мужчину. Представляю, что Вы обо мне думаете. — она поставили чайник на плиту и взглянула на Ивана. — Ведь думаете?

— Мне очень стыдно, но… да, думаю… Только… поймите меня правильно. Там, на бульваре, всё было по-другому. Я к вам обратился, потому что мне действительно нужно где-то переночевать. Не к мужику же мне было обращаться! А у Вас на лице написано, что Вы добрая. А теперь… — он замялся. — Может, мне лучше уйти?

Ольга вздохнула:

— Добрая? Не знаю… Не уверена, что поступила бы так же, будь Вы толстеньким, плешивым и кривоногим. — она помолчала. — Иван, я дам Вам денег, сколько смогу. И ночуйте — пожалуйста! Только не думайте обо мне плохо. Когда Вы сказали, что люди должны верить друг другу, я вдруг поняла, что всю жизнь ждала, когда мне кто-нибудь скажет такие слова... И представляла себе человека, очень похожего на Вас.

Она остановилась, потом тихо добавила:

— Вы мне сразу понравились… с первого взгляда. Я никогда никому такого не говорила. Я на самом деле гордая.

Иван взял её за руку. Она медленно освободила руку и покачала головой:

— Вы ничем мне не обязаны.

— Оля, я всё Вам расскажу, иначе… — он запнулся, — иначе это будет нечестно. Я ведь минуту назад думал почти то же самое: почему то, чего я ждал всю жизнь, произошло именно сейчас? Вы себе не представляете, как это несправедливо! Я должен объяснить. Я тоже не хочу, чтобы Вы думали обо мне плохо. Сядьте!

…В три часа ночи они всё ещё сидели на кухне. На столе лежали вещественные доказательства: мобильник, раскрытая на форзаце книга, паспорт Ильи и деньги 21-го века. Ольга поверила на удивление быстро, только в первую минуту чуть побледнела.

Он рассказал ей всё. Как и почему произошло перемещение, он и сам не знал, тут и рассказывать было почти нечего. Зато о жизни пятьдесят лет спустя он говорил, чувствуя себя сказочником. Интернет, мобильная связь, спутники, плазменные экраны, компьютеризация, цифровые технологии, рэп, СПИД, испорченная погода, многоэтажные дорожные развязки и пробки, пробки, пробки… Рассказывал и словно смотрел на это со стороны и сам удивлялся.

— Вот сейчас на бульваре тихо. Проедет машина, и опять тишина. Такого через пятьдесят лет не будет. Автомобили будут стоять на тротуарах, в подворотнях, толкаться на перекрёстках, по всем шоссе будут течь реки из автомобилей. А по Центру, где Вы живёте, иной раз пешком будет быстрее попасть из одного места в другое. Многие, особенно молодые, станут ездить на велосипедах и самокатах…

— Не могу себе этого представить. — Ольга покачала головой, потом улыбнулась и спросила. — А как будут одеваться? — она взглянула на его джинсы. — Как Вы? Что у вас сейчас в моде? Мода вообще будет?

— Как тебе сказать? …Ой, я на «ты» перешёл случайно. Может, так и оставим?

— Давай попробуем. Так что там с модой?

Иван засмеялся:

— Знаешь, это не по моей части. Носят — кому на что ума хватит, ну и денег, конечно. Всё довольно свободно. Некоторые девушки стригутся, как мальчики, и одеваются, я бы сказал, грубовато. Есть такие, которые обвешиваются чем попало, делают татуировки, волосы красят в самые неожиданные цвета: розовый, например, или зелёный. Самовыражаются, так сказать. Но есть и нормально, красиво одетые.

— А твоя жена? Ты ведь женат?

Иван нахмурился:

— Мне нравилось, как она одевается. Но мы уже два года в разводе.

— Почему?

— Не знаю… Вначале всё было хорошо, а потом начали одеяло перетягивать и выяснять, кто кому больше должен. В общем, как говорится, не сошлись характерами.

— Понятно. Дети есть?

— Нет. К счастью!

— А у меня, к счастью, есть. — тихо сказала Ольга. — Давай больше об этом не будем.

— Ты сама начала.

— Не выдержала… Прости.

Иван прикоснулся к её руке:

— Оля, послушай… — он заговорил, волнуясь, но и очень убеждённо. — Я не понимаю, что происходит. Получается так, что я выпал из жизни. Может, через два дня я вообще исчезну, и эти… из Службы Времени сотрут даже память обо мне. Но пока я абсолютно свободен — и от прошлого, и от будущего. У меня есть только сейчас, и важно только одно: я нашёл тебя, пусть только на один день. Это настоящее чудо, а вовсе не моё перемещение.

Он вскочил, подошёл к окну, посмотрел в темноту, потом повернулся:

— Ночь… лето… липа цветёт… Красота! И ты сидишь, такая… красивая… И я думаю: какая разница, в какое время жить? С интернетом или без? Счастливее от него люди точно не стали. — он снова сел. — Ты знаешь, если б мог, я бы остался, честное слово! — он взял руки Ольги в свои. — Как же мы разминулись во времени? Зачем ты так рано родилась?

Ольга как-то странно посмотрела на Ивана и сказала:

— А ведь мы можем ещё встретиться… Если я проживу ещё пятьдесят лет. Мне будет всего лишь 82 года… А ты будешь таким, как сейчас.

Иван прикусил губу, потом поставил локти на стол и закрыл лицо руками.

— Напрасно я это сказала, да? — Ольга улыбнулась. — Я не доживу. Да мне и не очень хочется жить в том мире, о котором ты мне рассказал.

Они долго молчали.

— Да, грустная сказка получается. — наконец произнёс Иван. — Слушай, а ты бы со мной переместилась? Ну, если бы возможность была?

Ольга покачала головой:

— А сын?

— Понятно… А может, попробуем перехитрить службу перемещений? Привезёшь сына, станем у фонаря все вместе, обнимемся и…

— Не шути так, Иван. Это невозможно. Даже я это понимаю.

— Эх… — Иван взлохматил шевелюру. — Ну, день-то у нас ещё есть!

Они не пошли ни на Красную площадь, ни в ГУМ, ни в парк Горького или на ВДНХ, хотя Ивану очень хотелось. В людных местах у человека, одетого, мягко говоря, нетипично, могли спросить документы. Зато прошлись многими улочками центра Москвы. Иван и названий-то таких не знал, а Ольга здесь выросла. Они ходили без плана, куда глаза глядят, и разговаривали так же — перескакивая с одного на другое. Иван уже не старался удивить Ольгу будущими чудесами. Ему гораздо больше хотелось погрузиться в атмосферу этой Москвы — Москвы 70-х. Бочки «Квас» на углах; скромные вывески магазинов; афиши «Кино» с фильмами на любой вкус: от «Фантомаса» до «Андрея Рублёва»; смешные автобусы и практически свободные от автомобилей улицы…

Этого города уже не было, но Иван ходил по нему и поражался, насколько Москва третьего тысячелетия, его Москва, отличалась от себя самой полувековой давности. В Москву, которую он видел перед собой сейчас, можно было влюбиться, как в женщину, или полюбить, как мать. Она была какой-то родной. Этого никак нельзя было сказать о мегаполисе, в который превратится этот город всего через несколько десятков лет. Он будет восхищать, удивлять, поражать, очаровывать — всё, что угодно! — но любить его будет трудно.

Бульварное кольцо было пройдено от начала до конца. Ольга сказала, что делает это частенько. Иван дал ей слово в будущем (конечно, если оно придёт для него), тоже будет так гулять. Шли не спеша, наслаждаясь погожим днём, время от времени садились на лавочку и говорили. Необычность ситуации располагала к откровенности, она же и торопила. Теперь говорила больше Ольга. Она рассказала ему свою жизнь, обычную жизнь советского человека, о которой он много слышал, в том числе почти ужасного. Ничего ужасного в жизни Ольги не было. Более того, Иван ей позавидовал — так естественно её личные проблемы и радости совпадали с проблемами и радостями страны.

У неё были серые глаза и едва заметные ямочки на щеках. Когда она говорила, они становились заметнее и оживляли лицо. Улыбаясь, она чуть прикусывала нижнюю губу, и тогда Ивану очень хотелось её поцеловать. Когда он сказал об этом, Ольга покраснела и ответила:

— Завтра… когда будем прощаться. Если не передумаешь…

— Оля… — Ивану очень хотелось сказать, что ему больно от мысли о том, что завтра они простятся навсегда; что она та, которую он искал и ждал всю жизнь…— в общем, всю эту книжно-киношную дребедень — но понимал, что, высказанное словами, это будет звучать фальшиво и почти глупо. Он взял её руку и прижался к ней губами, потом поднял голову и сказал:

— Пока так… Можно?

Ольга долго смотрела на него задумчиво и грустно, потом закрыла глаза и утвердительно покачала головой.

Мимо проходили люди и с интересом смотрели на странную парочку: миловидную женщину, ничем не отличавшуюся от многих таких же, и вызывающе одетого мужчину, целующего ей руку.

…Всё было готово. В рюкзаке уже лежали пузырёк с хлороформом, носовой платок и часы Ольги. После трёх тренировок Иван был почти уверен, что в нужный момент будет тем самым бесчувственным телом, которым обязан быть в момент перемещения. Оставалось всего полчаса…

— Запомни главное: страны, в которой ты сейчас живёшь, не станет, она стает совсем другой: изменится название, поменяется строй. Я тебе уже говорил — будет самый настоящий капитализм. Наступит время, когда будет казаться, что близок конец, что всё рушится и распадается, и ничего хорошего впереди. Талоны на продукты, преступность, танки в центре Москва, стрельба в людей… Возникнет призрак гражданской войны. Я этого не застал, мне рассказывал отец. Но не бойся, всё наладится. Надо будет только потерпеть — и тебе, и сыну. Помни — это не навсегда, это пройдёт, как болезнь, хотя шрамы останутся. Очень тебя прошу: не верь крикунам, которых будет очень много, не принимай решений, за которые потом будет стыдно. Может быть, то, что я тебе сказал, поможет тебе.

— Мне приятно, что ты заботишься обо мне, но лучше бы мне ничего не знать. Как будет, так и будет. Нашей стране много раз было тяжело, но мы справлялись несмотря ни на что. Вы же там, в своём будущем, справились! Я ничего не боюсь, только…. Только, знаешь, я не хочу дожить до капитализма. Меня так воспитали.

— Доживи, пожалуйста, я тебя очень прошу.

Ольга помотала головой:

— Не обещаю... — она показала на свои часы, лежавшие на столе. — Уже без двадцати. Пора! На всякий случай, ещё раз: откроешь пузырёк, смочишь платок, пузырёк закроешь и отставишь подальше. Часы тоже. Потом сядешь, прижмёшь платок к носу и глубоко вздохнёшь… Очнёшься уже… у себя. Ну, вот и всё! Прощай!

— Ты мне что-то обещала.

— А ты не раздумал?

Иван привлёк Ольгу к себе, закрыл глаза и замер, стараясь запомнить этот миг: и запах её волос, и тепло часто вздымавшейся груди, и тонкие руки, с неожиданной силой обнявшие его. Потом крепко поцеловал Ольгу в губы и нежно прикоснулся к ямочкам на щеках.

— Иди. — шепнула Ольга. — Не забудь рюкзак!

Он не оглядываясь вышел из квартиры, через ступеньку сбежал по лестнице и зашагал на бульвар…

10.

Всё было готово к перемещению. Иван сидел, прислонившись спиной к фонарю между двумя львами, с платком в руке. Пузырёк был уже открыт, рядом на песке лежали часы, отсчитывая последние секунды. Ровно в 14 часов 57 минут Иван смочил платок хлороформом, отодвинул пузырёк и часы подальше, прижал к груди рюкзак и, приложив платок к лицу, глубоко вдохнул. «Не забудь рюкзак!» — донеслось до него издалека, может быть, уже из прошлого. «Это её последние слова…» — ещё успел подумать он…

11.

…Когда Иван открыл глаза, на лицо ему капал мелкий дождик. Капать ему, судя по всему, было недолго — над небольшим облачком синело высокое летнее небо, а солнце было где-то совсем рядом. Он лежал возле фонаря на спине, на влажных плитах, прижимая к груди рюкзак, и думал: «Неужели произошло? Не может быть!» Но судя по мощному гулу автомобилей со стороны Нового Арбата, это была уже другая Москва.

Пожилой мужчина и женщина с зонтиком остановились рядом с Иваном. Он заморгал глазами и сел. Ни пузырька, ни часов рядом не было.

— С вами всё в порядке? Может, помочь? — спросил мужчина.

— Нет-нет, не беспокойтесь. — Иван подмигнул. — Перебрал малость. Всё нормально.

Парочка пошла дальше, а Иван встал, отряхнулся и полез в рюкзак. Мобильник работал, но сообщения Службы Времени не было. Он торопливо открыл книжку — запись не исчезла. Значит, не приснилось! Он оглянулся, возле памятника никого не было. Он обошёл его — никого. Побежал на бульвар… Навстречу шли, уткнувшись в телефон, парень с девушкой, вдали удалялась пожилая пара и уж совсем далеко были видны идущие то ли сюда, то ли в другую сторону фигуры…

И тут зазвонил мобильник. Это было так неожиданно, что Иван вздрогнул и чуть не выронил его. Его вызывал номер, состоящий из одиннадцати нулей. Поставленный женский голос, записанный заранее, с дикторской интонацией проговорил: «С благополучным возвращением! Спасибо за выдержку и благоразумие. Убедительная просьба: о том, что с вами произошло, ни с кем и никогда не делиться. Поверьте, это в ваших интересах. Самое разумное считать, что вам всё приснилось. Всего хорошего!» Потом раздался звук, похожий не то на свист, не то на звон. Его оборвали короткие гудки. Иван тут же набрал одиннадцать нулей, но услышал то, что и ожидал: «Набранный вами номер не существует».

Он ещё несколько минут стоял у памятника, внимательно вглядываясь в прохожих, потом, словно стряхнув с себя что-то, расправил плечи и пружинистой походкой направился в сторону центра.

Пересекая Малый Афанасьевский переулок, Иван прошёл мимо сухонькой старушки с короткой седой стрижкой. Она стояла у светофора, словно собираясь переходить бульвар. При его приближении она отвернулась и сделала вид, что говорит по телефону, а потом пошла вслед. Шла до Нового Арбата, и лишь когда широкоплечая фигура исчезла в подземном переходе, развернулась и медленно пошла обратно…