Не своя комната

— Что же тогда? — возмущался Уандей. — Мне нельзя

и собственного героя убить? Может, даже нельзя разрешить

ему сойти с ума или покончить с собой? О чём же тогда писать?

Не о себе же…

 

А. Битов, Преподаватель симметрии

 

 

Аделина Орландовна сочиняла книги,

не имея своей комнаты.

Происхождение её средств никогда не обсуждалось,

а их наличие принималось за данность.

Как все писатели, написанное она помнила лучше,

чем увиденное, услышанное и даже прожитое.

 

Всё это объясняло важные для Аделины Орландовны вещи —

её бесконечное перемещение между городами и странами,

наличие письменного стола в выбираемых ею номерах гостиниц,

а также её маленькую страсть —

забирать карандаши и ручки из наборов для постояльцев

и — о ужас! — красть их с конторок зазевавшихся портье.

Однако в музейных магазинах Аделина Орландовна

добропорядочно оплачивала приглянувшиеся экземпляры.

 

Таким образом, коллекция насчитывала достаточное количество

любопытных образчиков —

роскошный Рэдиссон с мягким — кажется, 5B — грифелем,

шариковый Будапешт без сменного стержня,

фарфоровый Кольридж с чернильницей-непроливайкой,

бронзовый Рим с позолоченным колпачком,

чёрно-белый Кафка, сточенный до пояса,

стальная Москва,

Дон-Кихот, сжимающий в руке серебряное стило вместо шпаги,

настоящее (!) гусиное перо из Хельсингёра —

и многочисленные безымянные экземпляры футуристического дизайна

из швейцарских мотелей.

Наименования городов и комнат, фамилии писателей и литературных героев

Аделина Орландовна не ранжировала —

первые служили необходимым и достаточным для появления вторых,

а вторые не существовали вне первых.

 

Большой же страстью Аделины Орландовны был Николай Неверморович,

по странному стечению обстоятельств тоже сочиняющий книги,

правда, в меньшем количестве,

поэтому увиденное, услышанное и прожитое

он помнил, вероятно, лучше написанного.

Аделина Орландовна любила Николая Неверморовича,

писала ему пространные письма и наизусть помнила полученные ответы.

Николай Неверморович любил быть любимым Аделиной Орландовной,

а впрочем, с большей долей вероятности — просто быть любимым,

но не всегда — это бывает утомительным,

в связи с чем иногда составлял компанию Аделине Орландовне

в её странствиях.

 

Отсюда можно опустить упоминание имён,

ибо мои герои никогда не называли друг друга по имени.

Умная наука объясняет это страхом близости,

а может, они были слишком — неозначаемо и потому неназываемо —

велики друг для друга, как воздух, вода, земля и проч.

А вот самое завиральное предположение,

которое, как всё самое завиральное,

на поверку оказывается самым что ни на есть верным —

не потому ли мы никогда не обращаемся по имени к самим себе?..

 

Каждая их встреча заканчивалась мелодраматически.

Единственное, что оба умели делать хорошо —

выстраивать сюжет наедине с листом бумаги,

но задуманное каждым по отдельности

плохо ложилось под одну обложку —

текст распадался на главы, абзацы, предложения,

пол гостиничных комнат был усеян

восклицательными и вопросительными знаками,

запятыми и многоточиями.

На брошенные сгоряча точки оба быстро наступали ногами,

затирая их в труху,

делая вид, что никаких точек и не было,

а так, пепел от бесконечных сигарет упал на ковёр,

однако после разбегались по разные стороны текста и света,

чтобы помолчать и отдышаться.

Обыкновенно А.О. прерывала молчание первой —

забывала обиды, а дневников не вела с девичества —

и всё начиналось сначала.

 

Эта многостраничная история —

а может, не история вовсе, а предисловие (?) к истории,

обрела свою точку почти внезапно.

 

Однажды они остановились в гостинице,

в которой не случилось никаких письменных принадлежностей,

а прибытие багажа А.О. почему-то откладывалось.

Н.Н. достал из кармана пальто и вручил А.О. ещё тёплую ручку

из знаменитого ленинградского "Англетера" —

но они никогда не бывали в "Англетере" вдвоём,

а значит...

В лицо Н.Н. полетели заточенные крючки вопросительных

и копья восклицательных знаков.

Н.Н. пожал плечами,

предметом раздора нацарапал на стене —

я украл эту ручку для тебя —

поставил точку (.)

и закрыл за собой дверь.

Вероятно, историю литературы он знал не хуже —

и был уверен в А.О. как в себе.

 

Совпадение скорбных дат и предшествующих трагических обстоятельств

списали на всё то же странное стечение обстоятельств.

Или лунное затмение.

Впрочем, какая разница?

 

… Коллекция ручек и карандашей А.О. была передана

в кружок юных писателей при доме культуры

Книги Н.Н. и А.О. приняла местная библиотека,

поставив их порознь —

первые буквы фамилий разделяло ещё девять букв алфавита, включая Ё и Й.

Я уже и не вспомню, чья буква была первой, и давно не веду дневников —

в конце концов, не о себе же писать?..

 

-----------------

Послесловие (.)

 

Происхождение средств Аделины Орландовны выяснилось случайно —

недобросовестный изготовитель тех самых ручек и карандашей

футуристического дизайна,

поставляемых в швейцарские мотели,

нарушил договор,

и все последующие экземпляры были снабжены гравировкой

с названием последней книги А.О. и факсимиле её подписи.

А.О. была автором не только книг,

и вполне могла позволить себе не одну комнату.

По счастью, гравировка была поверхностной —

спустя какое-то время владельцы письменных принадлежностей

уже и не вспоминали о ней.