Предание о чудесном исцелении
ПРЕДАНИЕ
О ЧУДЕСНОМ ИСЦЕЛЕНИИ
И спросил: как тебе имя?
И он сказал в ответ:
легион имя моё...
(Мк. 5, 9).
1.
В горах, за морем Галилейским,
Давным-давно, в Христовый век,
По Откровениям Библейским,
Жил бесноватый человек.
Когда он облик человечий,
Изжил, растратил, потерял
И волосом зарос овечьим, –
Жилец не помнил и не знал.
Среди бесплодных скал угрюмых
Скитался он, свиреп и дик,
И ни одной понятной думы
Не мог сказать его язык.
То хохот бешено катился
Жестоким эхом меж теснин,
То страшный плач в ущельях бился –
Так плакать мог лишь он один.
То вдруг ударом онемелым
Далёкий содрогался скат –
Так об утёс он бился телом,
И низвергался камнепад.
Бывало, здесь случайным гостем
Убогий путник проходил,
Вдруг человеческие кости
Он у пещеры находил.
И в этот самый миг с вершины
Катились камни, смех гремел,
И с дивной быстротой орлиной
Пришелец не бежал – летел!
И вот уж город виден взгляду
И нет уже ущелий тех,
А за спиною камнепадом
Всё грохотал безумный смех.
Частенько, слыша звуки эти,
Смелы в ненастьях и ловки,
Забыв про рыбу и про сети
Прочь уплывали рыбаки.
И хоть ни разу не встречались
Они с владыкой грозных гор,
Гребли, как гонщики,
и мчались
В морской спасительный простор.
И лишь один старик дремучий,
Сам старым скалам тем под стать,
Мог рыбакам под скрип уключин
О бесноватом рассказать...
2.
В стране Гадаринской,
прибрежной,
В семье еврейских рыбарей
Жил юноша, красавец нежный,
И не было его добрей.
Начнёт отец рыбачью лодку
На берегу морском чинить,
Как тут и сын –
легко, в охотку,
Отца стремится подменить.
А начинает мать посуду
Мыть у журчащего ручья,
Как тут и сын:
– Не лишним буду?
Сядь, отдохни, домою я.
Сосед ли с рыбою тележку
Везёт по улице домой,
Секунды даже не помешкав,
Спешит на помощь наш герой.
Иль нищий, по тропе идущий,
Несёт суму через плечо,
Ему подаст он хлеб насущный
И поцелует горячо. –
И вдруг как будто подменили
Родного сына у четы;
Глаза, что свет любви струили,
Жестоки стали и пусты.
Завёл друзей – воров и пьяниц,
Совсем забыл про мать с отцом,
Смотрел на всех, как иностранец,
С надменным видом и лицом.
И так в конце от рук отбился,
Как будто бы вселился бес –
Невыносимым становился,
При всяком слове в драку лез.
Что мать с отцом, что тёщу с тестем,
Знаком ли с кем-то, не знаком, –
Их порознь угощал и вместе
Своим тяжёлым кулаком.
Терпели жители Гадары,
Терпели и решили так:
Довольно пропускать удары,
Пора и свой бы сжать кулак.
И волею народных судей
Свершили строгий приговор –
Пока разгулье не забудет,
Считать изгоем до тех пор.
Где хочет, пусть живёт, – хоть в поле,
Хоть в глубине далёких скал.
Но вышло всё по Божьей воле,
Он в ссылку сам себя сослал.
Узнав о принятом решенье,
Он в гневе прибежал домой,
Ударил мать в порыве мщенья:
– Так значит, я уже изгой?!
Но только мать свою ударил
И снова руку поднял он,
Как силою небесной кары
Был сам нежданно поражён.
Упал,
мучительно забился,
Как рыба в вынутых сетях;
Кипучей пеной рот покрылся,
И жилы вздулись на висках.
Когда ж затих накал припадка,
Он встал, не помня ничего,
Пошёл поспешно без оглядки,
И только видели его...
ПРЕДАНИЕ ОБ ИСЦЕЛЕНИИ БЕСНОВАТОГО
(Продолжение)
3.
Нашёлся вскоре след изгоя.
Пришедший путник рассказал,
Как жутко существо нагое
За ним бежало возле скал.
Огромные бросало глыбы,
Погони не снижая прыть.
И камни те легко могли бы
Его в лепёшку превратить.
Гадаринцы послали в горы
С десяток воинов своих,
И с пленным те вернулись вскоре.
Он связан был, угрюм и тих.
Бросал на всех пустые взгляды,
И так же встретил мать с отцом.
Бойцы охранного отряда
Свели его в темничный дом.
А ночью пленник, поднатужась,
Порвал верёвки, дверь сломал
И, приведя охрану в ужас,
В свои владенья убежал.
Гадаринцы опять послали
На поиск беглеца отряд,
Беднягу в цепи заковали.
– Вот их порви-ка! – говорят.
Но пленник,
снова поднатужась,
Порвал оковы в ту же ночь,
И, уж повергнув город в ужас,
Тюрьму свою покинул прочь.
Потом несчастный научился
Скрываться, нор себе нарыл
И, поиск сколько бы ни длился,
Из тайников не выходил.
Но если между круч случалось
Идти кому-то одному,
Уж то-то страху доставалось
Неосторожному ему.
За ним гонялся бесноватый,
Как будто бы за мышью кот;
И горе, если хиловатый
Споткнётся гость и упадёт.
Заглохшей совестью не мучась,
Летел он к бедному стрелой;
И жертву ожидала участь,
Как многих – у пещеры той...
4.
Всю ночь по синю морю лодка
Плыла к Гадаринской стране.
Плыла уверенно и ходко,
Слегка качаясь на волне.
Пловцы не спали, балагуря.
И вдруг откуда ни возьмись
Такая налетела буря,
Что помирай
и ниц ложись.
А волны выше всё да выше,
И всё сильнее ветра вой.
– Да неужели ж ты не слышишь! –
Пловец взмолился молодой.
– Услышь, Христос!
Проснись, Учитель!
Ещё немного – и ко дну... –
А ветер, рыбаков губитель,
Всё гонит страшную волну.
Опасно лодку наклоняет,
Смолёным остовом трещит,
Возносит к тучам и роняет,
А Иисус всё спит да спит.
Но вот проснулся. Сумрак серый.
Волна скалою за кормой.
Сказал: – А где же ваша вера?
Боитесь качки штормовой... –
И, помогая братьев горю,
Свою поднял он к небу длань;
И ветру запретил, и морю
Сказал: – Умолкни, перестань. –
И ветер стих, как не бывало.
И море чуть качнёт волной.
И всё, что выло и стонало,
Великой стало тишиной.
5.
В пещере ближней бесноватый
От тишины проснулся вдруг,
Как будто бы окутан ватой
Весь мир, и ни единый звук
Не может сквозь неё прорваться,
И даже вечный шум волны
Исчез куда-то.
Разобраться
В причине странной тишины
Спешит изгой на берег моря,
Сбежал тропинкой между скал,
Угрюмых и пустых, –
и вскоре
Людей идущих увидал.
Немногочисленной толпою
Они к нему спокойно шли,
И жутко сделалось изгою,
Невзвидел неба и земли.
И голос чуждый, непохожий
На прежний, загремел, звеня:
– Что до меня Тебе,
о Божий
Могучий Сын? – не мучь меня! –
И бесноватый против воли,
Уже и вовсе не в себе,
Со стоном от жестокой боли
Пал в ноги первому в толпе.
И тот, подняв свой взор лучистый
Туда,
где брезжил небосклон,
Ответил:
– Выйди дух нечистый
Из человека, выйди вон! –
И что-то странное над ними
Заколебалось, застя свет,
И он спросил его: –
Как имя
Тебе? – И тот ему в ответ
Проговорил:
– Нас очень много, –
Сказал:
– Мне имя – легион.
И стоголосо над отрогом
Взлетел нечеловечий стон.
– Не отсылай нас в ад кромешный,
Дай нам пожить хоть пару дней,
Нам так по нраву воздух здешний,
Позволь вон в тех войти свиней. –
Христос позволил им.
И в стадо
Вселились бесы в тот же миг.
И лишь того и было надо –
Над лугом визг, пастуший крик!
Бегут животные к обрыву
И прямо в омут с головой,
И только волны говорливо
О берег плещутся крутой.
ПРЕДАНИЕ ОБ ИСЦЕЛЕНИИ БЕСНОВАТОГО
(Окончание)
6.
А пастухи в ужасном горе
Спешат в Гадары рассказать,
Как странный человек у моря
Принялся бесов изгонять;
Как бесы из больного вышли
И сразу же вошли в свиней,
А те с обрыва – в море...
– Вишь ли,
Что понаделал ворожей... –
Гадаринцы спешат толпою
К седым скалистым берегам,
Бранятся и перед собою
Людей у лодки видят там.
А рядом с ними бесноватый –
Но уж совсем другой на вид,
Одет, подстрижен и побрит;
Как в давней юности когда-то,
Смиренно что-то говорит.
И тот рыбак,
старик дремучий,
Признал изгоя без труда:
– Живой, и бесом не замучен,
И моложав, как в те года...
И вот в смятении великом
Стоят изгоя земляки,
Недобрым посветлевши ликом,
Разжав в смущеньи кулаки.
А юноша, почтив поклоном
Вокруг собравшийся народ,
Перед морским притихшим лоном
Рассказ взволнованный ведёт.
– О Господин! Христос-Спаситель!
Какая сладость вспоминать,
Что я – Гадары вольный житель,
Что у меня – отец и мать.
Что Тимофеем при рожденьи
Меня назвали.
Что отец
Учил меня иметь терпенье,
Рыбачить и пасти овец.
Припоминаю, как соседям,
Отцу, прохожим помогал.
Но, Господин! – вот стал мне ведом
И прежний гнев...
Как я ругал
Отца и мать последним словом...
Спешил ударить их, побить...
Вот стал я человеком новым.
А как же мне с грехами быть? –
И тот, кого пришельцы звали
Учителем, сказал ему:
– О Тимофей, Мы это знали,
Вот помощь горю твоему.
Мы все грехи твои прощаем.
Живи в смиренье и любви.
И если так, то обещаем
И долгих лет тебе. Живи!.. –
И Тимофей, изгой недавний,
По воле, чувствам и уму,
Стоит в толпе со всеми равный,
Угодный Богу Самому.
7.
Но выступил вперёд старейший
Из рыбарей и начал речь:
– О Господин, Христос милейший!
С Тобою мы не знали встреч,
Да вот сегодня приключилась.
Уж лучше б не было её.
Ведь чуть не всё, скажи на милость,
Мы состояние своё
От этой встречи потеряли.
Ты нам изгоя исцелил,
Но если б изначально знали,
Каких нам это станет сил,
Каких потерь, переживаний,
Так мы сказали бы тебе –
Чудес твоих и волхований
Не надо нам.
Своей судьбе
Мы не враги, и ей мы рады,
Как рады матери своей.
Иди от нас, Господне чадо,
Ищи себе других людей.
Нам ни к чему причуды эти,
Одни нам ведомы пути –
Бросать в пучину моря сети
Да на лугах овец пасти... –
И всем поклон отвесив низкий,
Христос повёл учеников
К рыбацкой лодке.
Снова брызги
Пошли от вёсел и шестов.
И в это время за кормою
Печальный Тимофей возник:
– Христос! возьми меня с Собою,
Я Твой и раб, и ученик.
Тебе я верою и правдой,
И добрым делом послужу.
– Но правды ты не знаешь главной, –
Сказал Христос. –
Я подскажу.
И нощно, Тимофей, и денно,
Пересекая здешний край,
Что я с тобою нынче сделал,
Гадаринцам напоминай.
Они забывчивы не в меру,
И свет им, право, нипочём,
Будь в их нескладной жизни серой
Моим предутренним лучом...
8.
И снова лодка вышла в море,
Проснулся ветер низовой,
И побежала на просторе
Волна за шумною волной.
И берег тихо удалялся,
И на корме стоял Христос,
И под глазами оставался
След ясных брызг, а может, слёз.
Он думал: «И вот так от века!
В юдоли, в суете земной
Всё любит, кроме человека,
Неисправимый род людской...»
И берег тихо удалялся,
И на корме стоял Христос,
И под глазами оставался
След ярких брызг, а может, слёз.
