Таинственная вязь ОБЭРИУ, или каша из топора
Не ведал, представляешь, мёд иль яд,
И был не трезв, но не был пьян.
Но.
Меня не проведёшь.
Как-будто Инь вцепилось в Ян,
И, вырвав прошлого изъян,
В истошном ворохе борьбы
Во рту застыл глоток судьбы.
Глаза восторгом обнесло
И понесло, и понесло...
Моё сознание вросло,
Себя не помня и любя,
По пояс в краснное стекло.
По горло в звёздный серпантин.
Там демон, Врубелем любим,
Пустился в пляс,
Трясясь, смеясь,
И рухнул в бархатную грязь.
Откуда мигом вздыбил рук
Прозрачных розовые кисти
Печальный облик бытия,
Узорным пламенем горя,
Вопя невынужденно: "Пля!"
И звуки скомканного твиста
Простынкой влажною обвисли.
Смолкли.
Века спустя на вираже
В тоски косматом кураже
Больной вскричал про неизбежность
Шершавой истины. Покойник
Собрав в кулак тоску и нежность,
Потряс Пандоры рукомойник,
И опрокинул среди дня
Январский полдень на себя.
Подлец! Счастливчик. Неумеха.
А кот в малиновых трусах,
Как чОрт на алых парусах,
Не для печали, не для смеха
В рассвет полуночный уехал.
Там, в бессердечной тишине,
Как будто в омуте, на дне,
Мальвина в белом из ветвей
Вскричала сладко: "Не жалей!
Печаль не более горька,
Чем тень на пенке молока".
И я поверил. Знал, что кот
Меня в ответ не подведёт.
Ведь нет материи прочней,
Чем жизнь.
А каши не сварить из топора.
Судьбу не обману.
Уверенность уселась на волну,
Одновременно
Погоняя...
Тревожа сон и темноту,
Текла и пенилась по венам
Таинственная вязь ОБЭРИУ.
Я, падаяя в неё,
Как в детстве в пустоту,
Кричал себе - расту, расту...
