Он сказочно играл на саксофоне...
Он сказочно играл на саксофоне,
Считал, что это лучший инструмент,
И вот, который вечер, на балконе,
Привычно проходил его концерт.
Ему внимали голуби на крыше,
И ветер в подворотнях затихал,
И тучи проплывали строго ниже,
Когда любимый джаз в ночи звучал...
И только возмущённые соседи,
Которым был противен музыкант,
Ему кричали что-то про медведя,
Про ухо и загубленный талант...
Никто из них не знал, что в пятом доме,
В квартирке неприметной и простой,
Ждала таких концертов на балконе
Девчонка, что страдала слепотой.
Ей музыка пейзажи рисовала,
Цветы и бесконечный белый свет,
И двери каждой нотой открывала,
В миры, куда незрячим хода нет.
Всё резко прекратилось через месяц,
Никто ничей покой не нарушал,
А двор стоял по-зимнему, не весел,
Как-будто бы, о прошлом тосковал...
А где-то музыкант, такой влюблённый,
Наверное, отмеченный судьбой,
Всё так же, под звучанье саксофона,
Признался в чувствах девушке слепой.
Считал, что это лучший инструмент,
И вот, который вечер, на балконе,
Привычно проходил его концерт.
Ему внимали голуби на крыше,
И ветер в подворотнях затихал,
И тучи проплывали строго ниже,
Когда любимый джаз в ночи звучал...
И только возмущённые соседи,
Которым был противен музыкант,
Ему кричали что-то про медведя,
Про ухо и загубленный талант...
Никто из них не знал, что в пятом доме,
В квартирке неприметной и простой,
Ждала таких концертов на балконе
Девчонка, что страдала слепотой.
Ей музыка пейзажи рисовала,
Цветы и бесконечный белый свет,
И двери каждой нотой открывала,
В миры, куда незрячим хода нет.
Всё резко прекратилось через месяц,
Никто ничей покой не нарушал,
А двор стоял по-зимнему, не весел,
Как-будто бы, о прошлом тосковал...
А где-то музыкант, такой влюблённый,
Наверное, отмеченный судьбой,
Всё так же, под звучанье саксофона,
Признался в чувствах девушке слепой.