Хейердал

 

Истерила: кошмарный отель, рядом с центром — и только!

Что же Элвис молчит? Love me tender! Сидим втихомолку!

На обоях — левкои?! Задать бы обоям прополку;

Столик... малый голландец? Клубника, фазан да бокал?!

Нет, не надо стонать, что меня ты полжизни искал!

Отпивала вино. Из волос вынимала заколку —

Этот будничный жест моментально сбивал тебя с толку:

Ты бубнил: Love me tender, левкои, клубника, помойка;

И хватал истеричку. Надёжно, в охапку хватал.

 

Дергал молнию чопорной юбки высокой посадки,

И срывал пенный лифчик, и лапал — и валко, и шатко;

Бормотал ерунду — Трансатлантика, жду разнарядки,

А она, обвивая, смеялась: исследуй же, Тур Хейердал!

Тур ли? Дур Хейердал! Ну, давай.

Хейердаль... Хейердаль...

Отдыхая, глядел в синеву, гладил птичьи худые лопатки,

А она говорила — отстань. А затем полушёпотом — сладкий...

Самый сладкий. Убью, если спросишь про всё ли в порядке.

И затем отстраненно: я в душ; не успел — опоздал.

 

Ты глядишь в приоткрытую дверь как юнец неуклюжий:

Суматошные капли на теле... так голову кружат!

Где? А, вот он. И вот они. Влажные волосы сушит.

Подвезти?

Поцелуй. Подвези. До угла. А иначе — провал,

Хейердал.

Хейердал. Серебрится фонарь — за отвагу медаль.

...Бережливый Крузак сохранил запах геля для душа —

Сладковато-отельный.

Отдельный.

Минувший.

Ненужный.

Ты садишься за руль. Материшься — и думаешь: богу бы в уши.

И вдыхаешь,

Вдыхаешь, вдыхаешь — как будто сто лет не дышал.

 

‌ ‌