O TEMPORA, O MORES! или Повесть об Авеле и Каине как архетип.

 

Как-то раз зимой (впрочем, это случается каждую зиму) завелись у меня дома мыши. Соорудил я из жестянки из-под ананасов, двух канцелярских скрепок и чёрствой ржаной корки ловушку, да и поставил её в укромном уголке. Мыши стали регулярно в неё попадать, а я их выносил на улицу и выпускал, упражняясь в гуманном обращении с тварью Божьей, хотя объекты моих этических опытов и были весьма докучливыми, вредными и неприятно пахнущими. Впрочем, дело было, как я уже сказал, зимой, и свобода, обретаемая грызунами, оказывалась для них вполне фатального свойства.

 

Конца охоте не было видно, и мне вдруг пришло на ум оставить пару добытых экземпляров, поселив их в небольшом пустовавшем аквариуме, ради более тесного с ними общения и изучения мышиных привычек и, так сказать, поведенческих стереотипов. Избушкой, теремком, мотелем, родным домом, comfortable numb, словом, уютной норкой им стала картонка из-под сахара-рафинада. Вертящийся барабан для аэробных занятий физкультурой я сделал из алюминиевой консервной банки, а толстый слой газет служил одновременно газоном для гигиенических прогулок и рытья нор. Одного из новых жильцов я назвал Grey Horse, а второму пассажиру дал имя Raccoon, предполагая, что это означает росомаху, скунса, енота или вроде того. Кажется, идиллия продолжалась недели две.

 

Постояльцы ели, развлекались на микро карусели, обильно гадили и отчаянно воняли. Я поставил аквариум под дверцу печки и приоткрыл вьюшку, дабы обеспечить естественную вентиляцию. Эта мера дала определённые результаты, но, конечно же, специфический запах мышиных выделений истребить невозможно в принципе. Серые друзья жили мирно. Прочих их незадачливых родичей я усыновлять не намеревался и продолжал великодушно предоставлять им право на самоопределение за пределами моей жилплощади.

 

И вот однажды, вернувшись домой, я застал мрачную картину: Серый Конь грозно возвышался над обезглавленным трупиком своего собрата, кровожадно сверкая чёрными бусинками своих перманентно вытаращенных глазок. Утраченная часть тела Енота так и не была мною обнаружена, несмотря на весьма тщательное обследование двенадцати квадратных дециметров занимаемой мышами территории их гетто. Суд мой был краток, суров, но беспристрастен. Каннибал был лишен гражданства и отправлен в бескрайнюю снежную пустыню нести покаяние на просторах Белого Безмолвия, разделив судьбу своего библейского предтечи Каина.

 

Такова власть греха над павшей тварью, даже бессловесные существа не в силах хранить в непорочности дар райской бытия, без нужды и причины лишая жизни себе подобных. Свершив правосудие, но, всё ещё пребывая в расстроенных чувствах от случившегося, я излил смущение духа в строчках нижеследующей баллады, Бог весть почему, совершенно безграмотно сочинённой на английском.

 

MICE STORY

 

Mice Horse and Raccoon

Live in one room,

Raccoon and Horse

Didn't argue about who was boss.

 

But unhappy day came,

Peace absent every way.

Coon commits stupid criminal cause,

He suddenly defecates to head of Horse.

 

Mouse Horse at once

Come to rage hard of course,

And head of Raccoon

Walk through stomach of Horse.