война за превосходство
Это был хороший день. Порфирий Захарович, девяностопятилетний старик, седой и статный, провожал сына. Разговор у них получился дельный и приятный. Порфирий устал жить один, вести хозяйство стало тяжело, и сын нашел подходящий частный пансион для престарелых. Дело к столетию катится, дома никаких развлечений, а там он, может, приятелей заведет, старушку какую симпатичную, будет целыми днями в шахматы-шашки играть, телевизор смотреть да газеты почитывать. Никакого тебе хозяйства, постылого копания в земле до ломоты в костях... Обеды, опять же, тебе готовят симпатичные кухарочки... Преисполненный приятными мечтаниями, Порфирий Захарович, прикрыв глаза, нежился на солнышке. Но только он начал задремывать, как в сарае раздался оглушительный звон, словно все металлические инструменты разом попадали, устроив страшную какофонию. Старик кинулся было туда, но нога попала в неизвестно откуда взявшуюся яму, и Порфирий грохнулся как подрубленное дерево. Земля вышибла дыханье из груди, и он потерял сознание. А когда очнулся и открыл глаза, увидел, что его окружили маленькие коренастые человечки высотой с горшок, держащие в руках кто вилы, кто ножи, кто еще какие-то непонятные острые предметы. «Здорово я приложился головой», – подумал Порфирий.
– Ты никуда не поедешь! – пропищал один из человечков.
– Бесы?.. – ошалело пробормотал старик.
– Мы мирные садовые гномы, – отдал честь гном, воинственно звякнув вилами. – Мы хотим, чтобы ты остался. Тебе будет плохо в доме престарелых, там злые сиделки и плохо кормят.
– Да, – добавил второй, - Дом престарелых – кладбище для стариков.
– И что мне теперь делать?
Порфирий, тряся головой и кряхтя, сел, и гномы тут же обступили его, угрожающе наставив оружие.
– Будешь писать отказную! – сказал главный, с вилами.
– Кровью, – добавил второй, – Чтобы не передумал.
Порфирий Захарович встал и, шаркая, в сопровождении не доходящего ему до колена конвоя, двинулся в дом. Потрясенный происходящим, он сел за стол и погладил трясущейся рукой его поверхность.
– Писать-то на чем? Листов чистых у меня нет.
Гномы (а их было семь) мячиками попрыгали на стол, и самый старший из них, с бородой до самых ботинок, вынул из-за пояса свиток неопределенного цвета и кинул его старику.
– Будешь писать на нем. Это кожа девственниц.
– Девственных гусениц, – поправил его товарищ.
– Я и говорю – девственниц, - кивнул бородатый.
– Какая гадость, – возмутился Порфирий, брезгливо отодвигая гусеничный пергамент.
– Пиши-пиши, а то глаз выколем.
Один из гномов положил на стол тонкий трехгранный стилет и ногой подтолкнул его к пленнику. Порфирий подобрал оружие и, поколебавшись пару секунд под пристальным взглядом маленьких существ, проткнул палец. Кровь струйкой побежала по коже.
– Чего писать-то?
– Я, Порфирий Захарович, отказываюсь от дома престарелых навеки вечные и обязуюсь...
Пока длиннобородый гнусаво надиктовывал текст, Порфирий усердно водил пальцем по коже гусениц-девственниц, но с каждым написанным словом возмущение в груди старого фронтовика нарастало. Даже проклятые фрицы не заставили его дрогнуть под прицелом автомата, а эти гнусавые шпингалеты – тем более. Возмущение его достигло предела, когда один из гномов с недовольной харей имел наглость брякнуть, что, мол, старик, протыкай другой палец, а то в этом крови не осталось.
– Крови, говоришь, во мне не осталось?!
Рассвирепевший Порфирий опрокинул стол, поддал одному из свалившихся гномов ногой так, что тот улетел к печке и сполз на пол тряпкой. Другого, бросившегося на него с миниатюрными, но весьма острыми вилами, Порфирий насадил на трехгранный нож – ловко, как когда-то в далеких сороковых колол фашистов в рукопашной. «Помнят руки-то!» – мелькнула мысль у старика, он было обрадовался стремительной победе, но не тут-то было. Оставшиеся гномы двинулись на него, взяв в полукольцо. Порфирий схватил кочергу и дугообразным движением послал сразу троих маленьких мерзавцев в нокаут. Двое оставшихся, кинув в старика ножи, ретировались под шкаф.
– Мы до тебя еще доберемся, старое ты мурло! – грозно закричали они оттуда.
Гном у печки трясясь и пошатываясь встал на ноги, его глаза злобно смотрели на старика. Он взмахнул рукой и кожа гусениц-девственниц вздыбившись оглушительно взорвалась, из газа и пыли вышло бугристое существо, куски земли посыпались с монстра когда он развернулся к Порфирию. Захарыч ошеломленный, застыл как столб. Существо ударило его разбив губу в кровь.
- А контрактик ты подписал, дорогой! - Раздался ехидный возглас из под шкафа.
Не долго думая Порфирий заскочил в соседнюю комнату. Он плотно закрыл дверь прижался к ней спиной. За дверью наступило затишье. Старик глубоко и гулко задышал, в висках заломило от пережитого. Вдруг окно с правой стороны разлетелось на осколки в него выглянул земляной монстр, у него на плече примостился бородатый гном.
- У тебя есть пять минут на размышления, не согласишься остаться по доброй воле, в банку закатаем, а там сам пощады запросишь.
Монстр отошел от окна. А Порфирий Захарович сник усевшись на пол. Рядом с его ногами промелькнула Мурка, прыгнув она приземлилась на раскладной стол задев при этом стоящую там бутылку, посудина закачалось но удержалась на месте. Порфирий вскочил, подстегиваемый какой-то мыслью, схватил бутылку и открыв крышку втянул воздух носом.
- Спирт. Мурка, с меня десять банок мягкого корма. Не забуду.
Через минуту все было готово. Праздно стоящий на улице монстр не успел даже дернутся как в его тело влетела бутылка с горючей смесью, она разбилась и пламя взметнулось ввысь. Монстр взревел отчаянно размахивая руками, вскоре он упал и там на земле превратился в бесформенную кучку земли. Трое гномов, презрительно засвистели рядом с обгорелыми останками и разбежались кто куда. Порфирий проводил взглядом драпающих противников, зажимая оцарапанную гномьими ножами рукуон схватил с тумбочки телефон.
– Алё, алё! Коля, это ты? Знаешь, сынок, я решил не уезжать на этой неделе в пансионат, нужно доделать кое-какие дела.
Ему ответил хриплый взволнованный голос:
– Папа, прошу тебя, уезжай, эти существа только что схватили моего сына, они приставили к его горлу нож и сказали, что я должен заставить тебя уехать...
– Какие существа? Садовые гномы? – сердце Порфирия Захаровича бешено застучало.
– Какие еще гномы? Эти существа сказали, что они домовые и хотят переехать в твой дом.
Из трубки донесся плач:
– Папа, прости...
– Ничего-ничего, сынок, держитесь, папа приедет прямо сейчас, только кое-что захватит с собой.
И Порфирий Захарович быстрым шагом двинулся в погреб – там, за мешками с картофелем, в самом углу, он хранил заветную реликвию, своё верное армейское ружье, никогда его не подводившее.
