- Здравствуйте! Меня в эту палату определили, какая койка свободна? – спросил я у человека, стоящего спиной ко мне у открытого окна. Когда он обернулся, то я заметил, что ему совсем не по-больничному весело - он смотрел на меня так, как смотрел бы просидевший много лет в одиночестве узник на подселенного к нему нового сокамерника. У него было лицо, много пережившего человека, но какая-то блуждающая на нём радость мешала определить возраст. Но полтинник то был точно.

- Один пока я здесь. Вон, заправленная койка рядом с моей – занимай, - сказал сосед, но, однако, снова повернулся - видно к а р т и н а за окном привлекала его всё же больше .

Когда я складывал вещи в тумбочку, вошла дежурная медсестра – совсем ещё молоденькая и хрупкая, с марлевой м а с к о й на лице. Поправив очки в тонкой, с т и л ь н о й оправе и, придав голосу как можно больше строгости, начальственно сказала:

- Павел Петрович! Два дня после операции, а вас от окна не оторвать… А ведь, постельный режим у вас. Нате, вот, таблеточки выпейте и в кроватку, хорошо? – съехала на жалобный тон дежурная.

- Слушаюсь и повинуюсь, Оленька, - Павел Петрович сел на кровать и запив горсть таблеток водой, хлопнул себя по коленям и весело подмигнул мне:

- А жисть то как хороша, скажи, к а з а к ! Ну, давай знакомиться. Все в деревне кличут меня Петровичем, вот так и зови!

Я тоже представился. Из завязавшегося разговора выяснилось, что мы почти земляки – я родом из того же района, где проживает сейчас Петрович. Вот откуда жена его и привезла сюда, в краевую больницу.

- Завтра суббота у нас? Значит, приедет навестить - ещё не была после операции, - сказал сосед и опять направился к своему любимому окну.

 

На следующее утро я уже принимал как закономерное, увидев Петровича на своём посту.

- Ты поглянь, земеля, сколько машин развелось! – опершись широкими ладонями о подоконник, комментировал он всё, что происходило на улице , - и где же люди деньги берут - вот, з а г а д к а ! А всё – плохо живём! Нормально живём! А красота то какая вокруг! – радостно восклицал Петрович и его лицо светилось молодо и п р а з д н и ч н о!

Эти «приступы» радости хоть и были несколько странными для меня, но в то же время они успокаивали и снимали моё предоперационное волнение.

Петрович ещё бы наверное стоял у окна но, видимо, вспомнив о визите жены, он поводил ладонью по недельной щетине и пошёл к тумбочке. Достав электробритву, он долго жужжал ею и потом столько же времени разглядывал себя в зеркальце, встроенное в футляр.

- Э-эх, годы, годы… выдохнул сосед и прилёг поверх покрывала, отвернувшись к с т е н е . Но только Петрович начал посапывать, как в палату вошла медсестра и тронула его за плечо:

- Пал Петрович, там жена к вам приехала… Сами спуститесь?

- Да, Оленька, конечно! Спасибо, сейчас я… Петрович встал, аккуратно причесался, ещё раз оценивающе взглянул на себя в зеркальце и , как мне показалось, чуть волнуясь, вышел из палаты.

 

Вернулся Петрович где-то через час, держа в обеих руках пакеты со всевозможной домашней снедью. Рассовывая банки и пакеты в холодильник, он неожиданно спросил меня:

- Скажи, земеля, у тебя красивая жена?

- Ну, как сказать… Мне нравится....

- А у меня нет, - и захлопнув холодильник,, добавил, - дряблая и какая-то… тусклая, что ли…

- Так, переживала за вас, видно. Шутка ли – операция в такие годы.

Петрович присел и с минуту пребывал в задумчивости, потом подмигнул мне и уже привычно хлопнув ладонями по коленям, бодро произнёс:

-- Ну, так что, земеля, сырку отведаем? Домашнего!...

 

Его выписывали на следующий день после моей операции. Петрович был возбуждён и суетлив. Собрав в сумку свои вещи он на минутку присел на дорожку и было видно, что ему очень хочется сказать что-то важное. Наконец, он негромко произнёс:

- Помнишь, я о своей.. о жинке...Ну, в общем, ляпнул не то… Нормальная она у меня! Ну, постарела чуток.. Зато моя, родная. А то в прошлый раз наговорил тебе непотребного…А она же со мной столько лет, как с дитём малым Ну, ладно,. давай поправляйся! Да, собственно, ты быстро в норму придёшь – инородное тело в глазу, это не то что у меня – полное расслоение сетчатки…Хорошо лазер придумали да спаяли её, а то так бы и жил в полной темноте, как последние тридцать лет. Шутка ли…

 

Новосибирск. 1974 год.