Жизнь
С неделю как, повинуясь судьбе, застыла Матушка- Волга... Рыбколхозные судёнышки стояли рядком в затоне, дожидаясь весны, дымили печные трубы на косогоре, и деревенская жизнь приобретала размеренность и плавность. Морозы стояли хорошие. Фарватер, словно последний рубеж, ощетинился голубыми торосами, и пурга успела намести сугробы на месте недавних баталий. Длинная гряда их тянулась посредине реки сломанными копьями и брошенными щитами по белоснежным курганам. За рекой в полутора верстах на ледостав глазел большой город...
Сначала колхозники протоптали узенькую тропинку во льдах и ходили гуськом на «большую землю». Потом ловкие возницы проторили себе путь и стали катать народ за умеренную плату в санях. О грузовых перевозках оставалось только мечтать. Автомобилям по Волге было не пройти...
На деревенском заснеженном берегу, подняв цигейковый воротник пальто, мялся в суконках председатель колхоза. Рядом, застегнув наглухо синюю телогрейку и заправив в валенки штаны, стоял тракторист...
- Пал Фёдорыч, завтра с утра поезжай чистить дорогу! На станции оборудование для коптильного цеха стоит - надо привезти! - поворачиваясь к ветру спиной, сказал молодой руководитель.
- Не время ещё.. - ответил жилистый, средних лет, мужик и ловко выбил папиросу из пачки на красную ладонь. Местный вождь подначивал с юморком:
- Какого ж ты времени ждёшь? Весны?
- Пару дней выждать надо! Видишь сколько намело..? Под снегом хуже мёрзнет... Надо обождать...- прикуривая, спокойно парировал работяга. Начальник взвился;
- Будешь ещё рассуждать здесь!? Ты знаешь, как это называется..!? Мне из райкома звонили...
- Да по мне - хоть из обкома! Я беспартийный! - резанул тракторист, сплюнул в сторону и пошёл греться в гараж...
За ужином Маруся, Пашкина жена, спросила тихонько:
- Ты правда, что ли, отказался сегодня дорогу чистить?
Муж кивнул, откусывая кусочек от сахарной плитки, и невозмутимо потянул горячий чай из блюдечка.
- Что ж теперь будет? Ни тебе премии, ни тринадцатой? - всплеснула руками баба и, качая головой, опустилась на лавку.
- А этих кто будет кормить потом - кивнул мужик в сторону сидящих у самовара детей, - или ты надеешься, что я утону, а тебя замуж возьмут с таким табором?
Четверо ребят, от десяти лет мал мала меньше, таскали деревянными ложками кашу из чугунка, таращили глазёнки на родителей, но в разговор мешаться не смели.
- Дурак! Типун тебе на язык! - бросила обиженная Маша и села за шитьё... Чуть погодя, сдув щёки, она продолжила с укоризной:
- Вот Колька, напарник твой - молодец! Пробьёт дорогу и шубу справит жене к Новому году! А я так и буду в старом пальто ходить, как дура...
- Почему «как»? - посмеивался Павел, закуривая у приоткрытой печной дверцы, - самая что ни на есть!
Мария вскочила с места, бросила рукоделие в угол и, сверкнув на мужа карими глазами, ушла в спальню...
На следующий день Павел Фёдорович от греха сказался в гараже больным и колол во дворе дрова. Тяжёлый колун легко разбивал напиленные в размер чурбаки, и рядом на глазах вырастала гора белых поленьев. Жена отправилась на работу, старшие детки - в школу, и только пятилетний Федька, затянутый шалью поверх тулупчика, помогал отцу. Мальчик укладывал в санки по два полешка и, кряхтя, как старичок, отвозил к поленнице за дом. Отец наблюдал за этим краем глаза и, умилившись, спрашивал время от времени: «Федя, сынок, ты не устал?» Малыш качал головой, загружая в салазки очередное непослушное полено и шмыгая носом говорил «неа пап!».
Солнце к обеду пригрело деревню и наглые вороны расселись на крышах домов, выглядывая, чего во дворах можно стащить. Павел собрался, было, зайти в дом и на крыльце обметал маленького Федьку от снега....
Хлопнув калиткой, во двор вбежала Маруся и сходу бросилась мужу на грудь... Прижавшись, она прошептала ему на ухо: «Николай утонул вместе с трактором!» Потом, рыдая, сползла к его ногам и, обнимая колени, затараторила: «Прости меня, Пашенька, дуру набитую... Прости, прости...» Федька, не понимая, что происходит, дёргал мать за рукав "старого" пальто и гундосил в унисон: «Мам, мам, ты чего плачешь..? Мы вон сколько с папкой дров накололи...»
