Она любила его. А он любил бессонницу.

Сначала он не мог привыкнуть к этому состоянию, ломающему сладкие туманные сны. Бессонница приходила вместе со жгучей мигренью. Ему казалось, что кто-то невидимый прижимал к виску холодное дуло пистолета, и медленная-медленная пуля аккуратно всверливалась в голову. Хотелось зажмуриться, хотелось закричать. Было невыносимо больно и страшно. Он жмурился, стонал и просыпался. Тихо, чтобы не разбудить её. Когда острая боль исчезала в глубине тела, и сознание растворяло напоминания о ней другими мыслями, приходила ночь.

Он любил ночь. Подолгу вглядывался в ночной город, выискивая светлые пятна окон и рассеянный свет фонарей. За каждым окном, под каждым фонарем он видел небольшую историю незнакомых ему людей. Историй было десятки, сотни, тысячи. И ни одна из них не повторялась. Каждую ночь город, словно волшебный сундук, открывал ему все новые и новые сюжеты и вводил новых персонажей.

Потом в его жизни появилась она. Каждую бессонную ночь он подолгу сидел на постели рядом и смотрел, как она спит. Он старался запечатлеть в сознании ее позу, выражение лица, положение раскинутых по подушке волос; прислушивался к ее дыханию, вдыхал запах ее теплого тела. Он хотел каждую ночь запоминать ее, чтобы потом сравнивать ее с ней дневной. Сонная теплота и беззащитность девушки давали ему простор для фантазий. Он думал, размышлял, сочинял, мечтал, но никогда не воспроизводил своих фантазий. Незаметно она стала главным персонажем его ночных сюжетов. Какую бы историю он не придумывал, она была в ней. И он всем сердцем любил ее. Любил выводить ее на карнизы и крыши, фотографировать на фоне полной луны или под дождём, неожиданно сталкиваться с ней на сонных перекрестках, знакомиться, заново узнавать и бесконечно обнимать ее под фонарями. И он был счастлив! Он был одержим. Опьянен. Он был всесилен. Он кутал ее в одеяло, защищая от ночных кошмаров. А наутро рассказывал о выигранной битве и взамен получал теплый солнечный поцелуй. И это неизменно радовало его, как мальчишку. Он касался ее щеки своими ресницами, а она в ответ щекотала его своими локонами, торчащими с утра во все стороны. Он был с ней и днем, и ночью. И счастливей его не было на свете. Ему хотелось делить с ней любовь, радость, утренний свет – всё то, что составляет слово счастье. Но не бессонницу. Те мгновения, перерастающие в томительные минуты, когда он был готов биться головой о стену, чтобы не чувствовать боли, он не собирался делить ни с кем.

Она любила его и хотела помочь. Его это раздражало. Согласие принять помощь означало для него быть слабым. Показывать свою уязвимость он не хотел. Да и просто не умел, не был приучен. В такие моменты его бесило всё – её излишне нежные руки, её навязчивый голос, ее нелепые попытки исправить нечто, уже давным-давно в нём укоренившееся, к которому он привык и не хотел менять, даже ради нее. Даже ради них двоих.

И однажды она ушла.

Той ночью мигрени не было. В душу черной волной вместе с ветром накатила пустота.

Отодвинув легкий тюль, он вышел в ночной город. Те же дома, та же луна, те же фонари и пустынные улицы – всё было на своём месте. Но темнота поглотила некогда чёткие очертания зданий и прямолинейность улиц. Свет окон утратил свою яркость, в некоторых он вообще исчез, в иных слабо мерцал, словно лампочка вот-вот закончит свою дрожащую жизнь. Кружево теней, не так давно взрывающее невероятные сюжеты в его голове, теперь казалось ему черной уродливой паутиной, зависшей между деревьями и подъездными козырьками. Его переполнил страх и зарождающееся чувство ненависти к такому привычному пейзажу. Сквозь стекло он попробовал нарисовать сюжет про того, кто мог бы выйти под лунный свет, но темное облако, нависнув, закрыло собой оконный проём. В отчаянии он прижимался лбом и ладонями к холодному стеклу, но не видел ничего кроме серой облачной ваты. Тогда он нырнул в постель, холодную и слишком большую для него одного. Страх пустоты колючим холодом проникнул в его голову и затряс плечи.

- Вернись! – закричал он в скомканное одеяло, и ужаснулся собственному голосу. В ту же секунду резкая боль пронзила виски и глаза, разливаясь по телу, и никогда больше не отступала…

Корчась на полу, он много раз кричал в ночь ее имя, сжимая голову руками, чтобы унять невыносимую боль. Он жаждал почувствовать ее прохладные руки на своем горящем лбу и глазах. Но ничего этого не было. Только безумная боль, давящий периметр комнаты и черный квадрат окна, который он видел даже с зажмуренными от приступов глазами. Ему хотелось умереть здесь и сейчас.

А потом наступил рассвет. Боль и страх почти незаметно ушли вместе с первыми лучами солнца. На его мир обрушилась светлая безликая пустота.

В какой-то момент ужасная мысль пронзила его воспаленное сознание: он хочет её вернуть, но Она нужна ему только для того, чтобы снова пришла бессонница.