-Ты что там, заснула?

Услышав рассерженный окрик, я вздрогнула и невольно пролила на себя немного вина. «Кровь Везувия», любимый сорт моего господина, растёкся по белой тунике кровавыми каплями. Вновь нахлынуло нехорошее предчувствие. Стараясь унять дрожь в руках, я поднесла хозяину резной кубок, который он вмиг осушил.

Почему хозяин не пожелал, как большинство его соседей, ненадолго покинуть город? Со дня землетрясения уже минула неделя, но мне всё мерещится, что пол уходит из-под ног. Старая госпожа тоже опасается, уговаривает сына отправиться к родственникам, но он только смеётся над её страхами.

Какой же смелый мой господин! Хотя, не питай я к нему нежные тайные чувства, посчитала бы Октавия скорее безрассудным. Глупая, безнадёжная мечта быть его возлюбленной не покидала меня ни на миг.

Хозяин, утолив жажду, продолжил репетировать анапест. Через пару часов на площади начнётся представление, и Октавию предстоит прочесть вступление к драме. Любуюсь его гордой осанкой, мускулистым телом, вьющимися локонами, в которых запутались солнечные лучи. Один из них, озорник, припал своим золотистым тельцем к перстню на пальце хозяина, и красный огненный опал рассыпал глубокие рубиновые блики по водной глади антрия.

Я так заслушалась звучным голосом чтеца, великолепно декламирующим стих о странствиях плебея, что позабыла о своих страхах. Впрочем, августовский день был так тих и ясен, что переживания казались нелепыми.

Но вот я уже помогаю старой госпоже взобраться в повозку, Октавий поторапливает возницу, опасаясь опоздать – по случаю праздника дороги заполонены людьми. Успели вовремя.

Расположившись с хозяйкой неподалёку от сцены в нижних рядах амфитеатра, я почувствовала толчок под собой. Еще один, ещё… Громкий звук, напоминающий взрыв, взвился в воздухе, его мгновенно подхватили испуганные визги женщин и крики мужчин. Над горой поднялся зловещий черный столб дыма, небо потемнело.

Невообразимый хаос поднялся вокруг. Люди соскакивали со своих мест, мчались кто куда. Я, схватив госпожу за руку, взобралась на каменную скамью в надежде увидеть Октавия. Благо, он был недалеко, и, разглядев меня у колонны, расталкивая людей, бросился к нам.

Дышать стало тяжело. Из потемневшего неба посыпались камни. Один из них попал в висок старой женщине, она, вскрикнув, потеряла сознание. Октавий легко подхватил мать и бросился к выходу из амфитеатра.

Я бежала за ними, дико боясь потерять из виду любимого. Страх сковал тело, но я боялась не за себя. Что значит моя жизнь без Октавия?

Два часа дня, но ночь, казалось, вступила в свои права. Страшная, душная ночь, отбиравшая спокойствие, живительный воздух, жизни. Я видела, как падали люди, как их затаптывали сотни безжалостных ног. Не до чужой боли, когда нужно спасать себя и близких…

Тьму разгонял только пламенный факел виновника несчастия –обезумевшего Везувия, который красными языками плотоядно облизывал чёрные небеса.

В этих кровавых проблесках мой воспалённый мозг выхватывал жуткие картины – мародёра, торопливо обчищавшего карманы богатого горожанина с раскроенным черепом; детей, которых мать прижимала к себе, пытаясь укрыть от камней тонким плащом; повозку, летящую вслед за обезумевшей лошадью без возницы…

Октавий бежал к дому, видимо, надеясь под его сводами укрыться от бедствия. Как я кричала, хватала его за край одежды, пытаясь убедить, что единственный возможный путь к спасению – море, но он бежал с телом матери, не замечая меня.

Оставшиеся дома слуги прятались в винном погребе, мы с Октавием бросились туда же. Дух перевести не удалось – новые толчки, удушающий газ разрывал лёгкие, и пепел, горячий пепел, влетавший в невидимые щели подземелья. Борьба за глоток воздуха и мелькнувший последний раз в густом тумане мутный стеклянный блеск огненного опала…

Я не умерла, нет. Погибло только моё тело. Как ни страшна катастрофа, не в силах она убить душу.

Затихший город продолжал засыпаться пеплом – серый снег укутал мёртвые тела в пятиметровый саван. Остывала лава, рассеивались газы. А я летела высоко рядом с Октавием в гиационтово - красных отблесках, отражавшихся то ли от затухающих глаз Везувия, то ли от прощального блеска огненного опала.