Отдел Правды. Сюравария.
….создатели правды думают по другому….
….. к нему двигались люди. Игорь видел их. Душа вползала в него.
Ярко-зеленый, «кузнечиком», военный, лихо, подхватив руку своей пьяно-потрепанной жены, шёл, бодро. Он опускал в мягкую летнюю землю, ногами, свои шаги, устремляясь к месту «грехом»-падения Игоря Ивановича.
А в это время сидевше-лежавший Игорь не чувствовал себя среди людей, они были – где-то параллельно. Рядом была Душа, но он это не чувствовал, да и его самого не было, была только форма, кокон…. Тело… упаковка… Только и ровнились, скользкие от утренней рОсы, бересты берез, отражавшие зеркалом происходящее.
Выстрельнувшая подушка из руля обняла его голову, но не задохнула ему полуоткрытый рот. Он вспомнил полет по шоссе, падение в кювет. Удар машины лицом в дерево. Дерево выдержало и не упало на крышу машины сверху, тем самым спасая его N-й раз, от потери жизни и прихода смерти. От тупого и сильного удара в дерево, носом машины, тело Игоря пошло вперед, бабахнула подушка безопасности, грудь успела, до этого удариться об руль, сломав несколько грудных позвонков. Боли сломанной груди, Игорь не почувствовал, он ощутил во рту вкус сонно-сладкого слова «Амнезия». Далее, голова пошла вниз, стараясь, во чтобы то ни стало сломаться в области шеи, подушка не помогала, голова упорно стремилась переломиться в области шеи и повиснуть на сломанной груди.
Душа, видевшая это, шепнула Богу, и Бог, увидев такое дело, выдернул с «корнем», ремень безопасности, с огромным куском пластика, а замок спасательного ремня не расстегнулся. Это и спасло Игоря от столкновения со смертью. Ремень со свистом и шумом, который слышен был только лесу, оторвался и тело с головой пошло слегка вперед, только шея слегка надломилась. Голова, руки и тело, висели, на сломанном руле, окровавленное от бултыхания во время полета на шоссе. Рубашка, расстегнувшись, липкой кровью прилипла к груди Игоря, чавкали прибитые ударом, легкие. Избитая спина толканием тела по салону машины, тихо молчала.
Было удивительно тихо. Но, внешне стрекотали птицы, не унывая, продолжая свое неутомимое дело, возвещая людей о жизни, продолжая свой род и поедая все, что возможно. В тоже время тело Игоря, напившись сладкого беспамятства, не слышало ничего, ни звуков, сердце не стучало, мозги устало остановились в преддверии исчезновения или возобновления своего ритма, работы. На, достаточно длительный период, Игорь Иванович исчез из поля ощущения людей, его больше не было. Видимо, включились резервные станции его функционального состояния, как у компьютера – «UBS” - такое устройство, позволяющее какое-то время работать на резервном питании. Но…. Он ничего не мог сделать с ощущениями, их не было. Не было света, слуха, осязания, вкуса, не было ощущения движения. «Компьютер» его тела работал в «режиме сна». Мертвая жизнь Игоря продолжалась….
А в это время, люди Москвы и Подмосковья начинали просыпаться или пытаться проснуться для того, чтобы начинать сборы на работу, чтобы уходить делать то, что надо или то, что не нужно. Дети кричали, или тихо молча ждали своего молока. Двуногие существа чувствовали жизнь, думая о том, что, ради удовольствия можно пренебречь нравственностью. Их ждали, или не ждали любимые и нелюбимые мужья и жены, любовники, родственники, мамы и папы, кладбища и мысли, все это смешивалось в коктейль, называемый – Жизнь.
Военный и его подручная жена подошли к машине, опасливо крадясь. Они думали, что могут разбудить Игоря или оживить, второе казалось им «красивой песней», так как это спасало их от договора с пеницитарной системой удавливания людей в животных. Какая же глупость будить человека, который не жив. Но, опасения были, что Игорь жив и проснется, другое опасение у военного было в том, что ему придется очень долго не видеть свою жену, так как она должна будет, в связи с исчезновением Игоря, покинуть места обитания цивилизованной жизни ворующих друг у друга счастье, «людей», уехав в места, «не столь отдаленные». Все это мешало военному сосредоточиться. Да еще бессонная пьяная ночь, кутеж, смехи веселье в ночном клубе, поездка пьяной жены, авария, все это мешалось манной кашей, будто, залипая сладким портвейном кнопки на клавиатуре, и без того прямую, его извилину мозга. Что делать будем?, - трезво сказал военный, своей жене. Ты думаешь, он умер? – беспокойно испуганно спросила жена. Жизнь - дуршлаг, где дырочки заполняются людьми, - подумала она. Ты права, мы, порой, так счастливы, что забываем о несчастных, но никогда не корим себя за это, - военный сплюнул в траву из пересохшего от волнения рта. Военный не кричал на жену. Он думал, как сделать так, чтобы «овцы стали целы и волки наелись», а жена не в тюрьме. Давай подойдем поближе, посмотрим, что там, - сказала жена. Стояла мертвая кладбищенская тишина, даже птицы неожиданно смолкли. Было такое чувство, что в машине никого нет. А может там и нет никого и не было, вдруг так? – жена напрягла после-ночные фантазии, насколько могла. Да, было бы неплохо, если бы и аварии не было, - сказал военный, подходя к машине. Ну, что там?, - боясь приблизиться и заглянуть туда, сказала жена. Похоже, труп, что делать не знаю, - военный подошел к жене и уперся в нее глазами, как руками в стену, не видя ее. Я сейчас позвоню знакомому таксисту, он приедет, а пока давай его вытащим, нет не его, тело, ну…., что там – внутри машины, - сказала жена. Ну и посмотрим, что с ним, может он дышит, а может и вообще всё в порядке. Они подошли вдвоем к машине, начали дергать дверь со стороны водителя. Им было неудобно, так как левая часть машины, где был водитель была прижата прямо к земле, в кювете. С правой же, стороны, дверь пассажира была доступна, но закрыта изнутри. Они стали дергать, но ничего не получалось, дверь не поддавалась. Военный побежал к своей машине и принес монтировку, - такую железную штуку для вскрытия дверей, и с размаху ударил по стеклу двери пассажира. Игорь в это время, был «в режиме сна», он не мог ни на что влиять, - его не было с ними.
Стекло не поддавалось. Жена взяла камень стал молотить камнем, военный железкой. Мало-помалу, стекло стало трескаться лучиками. Пробив дырку, они расширили ее, как только было возможно. Прошло минут 40, а может и час и уже подъехал таксист. Они и не думали вызывать ни скорой, ни МЧС, так как не знали, тело Игоря имеет душу или душа уже не вернется. От этого зависело, как долго носить форму заключенной - ЗЭКа его жене, или может быть и не менять одежду и мысли воровской военной бухгалтерской жены.
Подошедший знакомый таксист, талантливо знавший случаи ДТП и организации похорон, открыл капот машины и начал лить туда из огнетушителя пену, как будто машина загорелась и они вынуждены были достать тело Игоря, чтобы была причина его вытаскивать. Инсценировка очень понравилась жене, она засмеялась стрелками морщинок своих глаз, приветствуя будущую свободу. От открывшегося ей вдруг счастья и плескнувшей на нее надежды быть не в ЗЭКовском бушлате, побежала к своей машине, где у нее была бутылка пива, пока военный муж и знакомый таксист разговаривали о «спасении рук и ног утопающего». Пиво было прохладным. Открыв его, струя устремилась в тонкое горлышко военной жены, бухгалтерши, растворяя ее страхи в крови алкогольным отупением «антикорана». Она закатила глаза от удовольствия, увидев проблески света между соснами и елями леса. Достала сигарету, размяла ее пальчиками смерти, и щелкнув зажигалкой пустила дым. Мир стал прекрасным снова, вспомнила чудесный вечерок в клубе, мужчин, пристававших к ней, и глядевших на нее слюнями, ревность мужа. Авария или ДТП ушли на другой план, их не стало.
Неожиданно она ощутила мощный удар по правой щеке, сигарета выплюнулась из её помадно-деревенского рта. Перед ней стоял военный муж, краснея самого бурого «буряка», потирая правую ушибленную руку. Ты, кажется, уже примерила новые занавески на окна, из решеток? – ничего не сказав более, он побежал снова к машине Игоря, и знакомому таксисту. Они продолжали играть «сценарий». Итак, сказал «опытный» таксист. Машина загорелась. Мы разбиваем окно, если он труп, то вызываем ГАИ и говорим, что проезжала машина, ударила его и уехала, номера не запомнили. Военный, слушая таксиста, искривил этой мыслью, единственную прямую извилину мозга. Вариант два, продолжил военный, – труп живой, тогда опять вызываем ГАИ и даем денег, едем вперед км, ну, 50 – берем там чеки на бензин, на полу или в мусорке, что, мы ехали, якобы оттуда. Ну как? – посмотрел глазами Мейерхольда, военный, на таксиста Мне нравится, а денег найдете, лимон нужен минимум?, - сказал опытный таксист. За дело, - кивнул военный - Да, военный, указал рукой на машину. Я щас позвоню своему другу из военпрокуратуры, приедет, тогда и будем до конца решать, как эту дуру вытащить из-под пресса закона.
Пена уже подсохла, капот был приоткрыт, иллюзия пожара была. Дырка в разбитом окне водителя была небольшой, а тело Игоря было не меньше «морпеха» США, готово к транспортировке или трансферу,
Таксист и военный начали тащить тело Игоря через эту разбитую небольшую дырку в окне. Тело не пролезало. Ну что тащим?!, кровища льет, - вопросительно кричал военный, уставившись на таксиста. Конечно, ну так мы же спасаем, - таксист не хотел испортить сценарий. Голова пролезла в дырку стекла, поддерживая ее, таксист тянул тело наружу из машины, что-то хрустнуло в теле Игоря, два позвонка в спине поменялись местами. Левая рука Игоря, просунутая таксистом в дырку стекла, выскочила из суставной головки, правую руку пришлось тащить прямо по стеклам, кожа с руки слезла и наполнилась воткнутыми в нее, стеклами, кровь лилась рекой. Фу, тошнит. Остались только ноги, держи крепче, перехватываю за ноги, несем, - сказал, мокрый от пота, военный. Тело подтаскивали к земле. Пусть «привыкает к земле», - заржал таксист, а стоявшая побитая военная жена заплакала, размазывая тушь и помаду по розовому от пощечины, лицу. Убили, да? – всхлипывая, лепетала жена Я знаю, что делать, если душа покинула тело и отлетела недалеко, должен прощупываться пульс в области сонной артерии, - запыхавшись, сказал таксист. Стучит, - приложив руку к сломанной шее, - улыбаясь смертельной улыбкой, сказал военный. Живой. Значит работаем по сценарию номер Два. Звоню в МЧС и знакомому прокурору, - крикнул военный.
Между тем, Игорь, уже самостоятельно, перевернулся на спину, на утреннюю, никем не примятую траву, с изрезанными таксистом и военным, руками, выдернутыми суставами и искалеченной ими спиной. Сладкая амнезия обволакивала его сонное, но уже пробуждающееся сознание, лаская его боли бесчувствием. Душа Игоря, забравшись в тело, уже не наблюдала за всем происходящим, часто всхлипывая мерзостями «людей», которые «гордо реют Буревестниками» Горького-Пешкова.
2015 05 23
SCHN
