СЕЗОН ЛИСТОПАДА - окончание
ЗА ДВОИХ
ПРЕДЫДУЩАЯ, седьмая глава - https://poembook.ru/poem/2261961-sezon-listopada---7
Они не разговаривали почти год, и вот теперь...
- Здравствуй, Арне…- Полина старалась унять слёзы, которые выдавал дребезжащий голос…
- Белка… - Выдохнул Арне.
- Я звоню из Германии. Вышла замуж… Два месяца назад…- Арне молчал. Тишина на том конце провода становилась невыносимой.- Арне, ты меня слышишь?
- Да… Как быстро ты всё сделала… Поздравляю… Желаю тебе всего самого хорошего… Что я могу ещё сказать. Я один...
Полина быстро свернула разговор и ушла в лес. Благо, он был совсем рядом. Как же он её выручал! Только здесь ей было легко, свободно, улыбчиво. Она оставляла все печали у его кромки. Вспоминала прогулки в берлинском лесу, чувствовала тепло от ладони Арне.
Через неделю она позвонила вновь. На этот раз из телефона-автомата. Трудно было разговаривать в присутствии Юргена. Арне не было дома. Она терпеть не могла автоответчики, поэтому не оставила сообщения. Однако, когда через две недели её опять приветствовал механический голос, она представилась: «Арне, это я. Опять неудача. Не могу застать тебя дома». Выждала две недели и снова позвонила. Он ждал этого звонка. Сразу поднял трубку.
- Наконец-то… Я в полном отчаянии… Думал, что ты уже никогда не позвонишь. Я до сих пор в шоке. Как же ты быстро всё сделала… У меня в голове не укладывается. Та связь была случайной, длилась всего три месяца. Наверное, мне не стоило вообще рассказывать тебе о ней. Но ты всегда говорила, что «правда» - это очень важно. – Он опять произнёс «правда» по-русски.- Вчера перечитывал твои письма, разглядывал фото… Час плакал… Мне надо было бороться за тебя, а я смалодушничал. Я трус, Белка. Господь меня накажет, нельзя предавать любовь.
Прошёл год. Эти короткие разговоры телеграфной строкой держали Полину на плаву. Часто звонить она не могла, автомат глотал монеты с бешеной скоростью. Арне по-прежнему жил один. Внезапно появилось чувство необъяснимой тревоги. Она старалась понять: откуда оно возникло, почему… И не находила ответа, пока не позвонила Арне.
- Привет, как дела?
- Плохо…
- В чём дело?
- На работе со мной случился непонятный приступ. Я потерял сознание. Увезли в больницу. Обследование показало – у меня опухоль мозга.
- Что? Какая опухоль?
- Я не знаю. Меня ждёт операция…
- Ты должен бороться… Ты умеешь… Ты не можешь оставить меня… - Полина кричала в трубку, немало не заботясь, что её могут услышать прохожие. Она кричала, глотая слёзы, размазывая их вместе с тушью по щёкам.
- Да-да, я сумею… Белка, успокойся… Прошу тебя… Позвони через три недели.
Как прожила она их, эти три недели, при всём желании не могла вспомнить. Нервы оголились до предела. Звонок сделала из дома, поставив Юргена в известность. Арне уже покинул больницу, однако она с трудом понимала его речь. Операция прошла успешно, но задет речевой нерв, теперь надо ходить к логопеду, заново учиться говорить. «Всё будет хорошо!» - То и дело убеждал он Полину. Она и думать не желала, что может быть иначе. При каждом новом разговоре ясно было, что речь потихоньку восстанавливается.
- Как же я хочу тебя видеть, Белка. Ты даже не представляешь. Я приеду к тебе…
- Правда?????
- Да-да, обязательно приеду. Сезон листопада. Сейчас так красиво. Мы пойдём в лес, я возьму тебя за руку… На руки уже не смогу, сил у меня ещё нет.
Но уже при следующем разговоре он признался, что приехать не сможет.
- Я плохо ориентируюсь. Машину продал. Но я до боли в сердце хочу тебя видеть. Поговори с Юргеном, может быть, он проявит милосердие. Я оплачу тебе билет.
Полина не знала, что сыграло решающую роль: проезд будет оплачен или милосердие, главным было то, что Юрген коротко обронил:
- Надо ехать.
Прежде всего, она сделала себе установку: «Не плакать! Ты не должна плакать ни в коем случае!» Три часа пути. Они тянулись в то туманное октябрьское утро невообразимо долго. Наконец-то перрон. Она увидела Арне издалека и не поверила глазам своим: абсолютно седой, худенький старичок. Было заметно, как у него подкосились ноги, когда он сделал шаг навстречу Полине. Обнялись. Арне безудержно рыдал. Она успокаивала его. Природа подарила им прекрасный солнечный день. Домой поехали на такси. И снова она была в окружении своих фотографий. Долго смеялась, увидев их и на потолке. Вечером пошли в греческий ресторан. Арне боялся отпустить её от себя хотя бы на минуту. Потом гуляли, много смеялись… Под ногами шуршала листва.
Полина увидела замешательство в глазах Арне, когда пришло время сна.
- Знаешь, - начал было он…
- Знаю, - перебила его Полина.- Я всё понимаю, не волнуйся… Всё будет хорошо… Улыбнись мне… У тебя такая красивая улыбка. Никто не может так солнечно улыбаться, как ты.
Они провели ночь в полудрёме. Боялись пошевелиться, чтобы не разбудить друг друга… Но оба не спали… Они перебирали в памяти дни, проведённые вместе и мечтали… Сколько ещё листопадов встретят вместе… Вместе. Не иначе. Об этом Арне намекнул ещё днём. Он верил.
- Белка, я хочу, чтобы ты забрала с собой рубашку. Ту, в которой ты была, когда мы гуляли в Крумме Ланке. Ты такая забавная в ней и сексуальная. Когда я приеду за тобой, ты её обязательно наденешь.- И он протянул ей свёрток.
Она уезжала уже на следующий день. Вызвали такси. Обнялись. Ещё секунда и Полина уже была готова расплакаться, послав к чёрту свой стойкий характер. Кому он нужен, кому нужны все эти мечтания о счастье, настоящей любви, искренних чувствах, когда всё оборачивается стоном души… Но она опять сдержалась.
На вокзал приехали за час до отправления поезда.
- Я хочу подарить тебе цветы.
Они пошли в цветочный киоск. Арне диктовал, какие цветы должны быть в букете.
- В середину – одну красную розу, пожалуйста.
Полина знала, что на языке цветов это означает: «Я люблю тебя».
Поезд пришёл неожиданно. Они не рассчитали, вагон Полины проскочил далеко вперёд, едва добежали, вскочила на подножку, поезд тронулся… Она видела, как Арне сделал шаг, другой, потом сел на перрон, обхватив голову руками…
И снова телефонные разговоры. Они приносили радость, пока не оглушила новость.
- Белка, у меня обнаружили новую опухоль. Она не операбельная. Врачи сказали, чтобы я просто наслаждался жизнью. Ты не грусти. Бывает, что и врачи ошибаются.
День и ночь она видела его сидящем на перроне. Эта картина никак не хотела расплываться. Полина не верила в происходящее. Прошло уже восемь месяцев с их последней встречи, когда он сказал:
- Я ухожу в Хоспис…
- Что? Как? На сколько?
- На три месяца, а там видно будет.
Полина была настолько растеряна, сломана, что не сообразила: именно столько ему отпустили врачи до последнего вздоха. Она всё надеялась, что он ещё вернётся домой. Однажды зазвонил телефон, Полина взяла трубку.
- Я звоню по просьбе господина Ланге.- Произнёс незнакомый женский голос.- Он хочет с вами поговорить. Запишите мой номер телефона, у него пока нет своего. Если вы захотите что-либо узнать, можете звонить в любое время.
- Белка моя любимая, здравствуй, это сиделка. Очень милая женщина. У меня всё хорошо. На тумбочке стоят две фотографии: твоя и Томаса. Ты мне всегда улыбаешься.
Когда у Арне установили телефон, она звонила ему каждый день и чувствовала, как силы покидают его. Юрген настоял на поездке в Данию.
- Арне, мы уезжаем в Данию. На две недели.
- Очень хорошо! Вернёшься, позвонишь и спросишь: «Как дела, господин Ланге?»
И они уехали. Была красивая осень. Сезон листопада. Полина позвонила не сразу, а только на второй день после приезда. Телефон был занят. Потом ещё раз. Телефон не отвечал. Занят – не отвечает… Не отвечает – занят… Так продолжалось два дня.
- Позвони сыну, - настаивал Юрген,- что ты мучаешься…
Она не хотела звонить. Она уже всё знала. Но пока не услышала эту страшную новость, Арне был ещё рядом. Решилась на третий день.
- Полина, извини, мне надо было тебе сразу позвонить. Анре умер четыре дня назад. Ты получишь письмо от меня. Я сегодня отправил. Он не мучился. В холле стояло пианино, я играл, он слушал. «Я играю на пианино», - неожиданно произнёс он по-русски, как когда-то она его учила.- Арне просил, чтобы я сыграл «Историю любви» Фрэнсиса Лея. Потом я играл еще и ещё. Только в последний день перестал разговаривать и у него поднялась температура. Я охлаждал его мокрыми полотенцами. Две ночи и два дня я был рядом с ним. Я играл, когда подошла медсестра и сказала, что всё кончено…
Полина получила письмо от Томаса. В нём была открытка, извещающая о кончине с фотографией улыбающегося Арне и стихами Томаса. «Нет пропасти глубже, чем моя печаль…» С этого дня Полина сама стала писать стихи. Они не отпускали её ни днём, ни ночью, словно предлагали свои услуги по врачеванию.
Просыпаюсь затем, чтобы помнить тебя,
И пригубить слегка не испитое лето.
Фиолетом рисует дымок сигареты
Зарождается день, наших судеб дитя.
На иных ты дорогах целуешь рассвет,
Облакам примеряешь венчальное платье,
Вышиваешь старательно радуги гладью…
Но... прийти в неспокойный мой сон не посмел.
На руках не носил, не рассыпал цветы,
Не задел шестиструнку, щеки не коснулся.
Аромат твоих губ на мгновенье вернулся…
И опять улетел, заметая следы.
Не грущу. Радость жизни делю на двоих,
Раздаю за тебя я улыбки влюбленным.
Листопад позади... Лес проснулся… Зелёный…
Повторяю слова песни грез за двоих.
К тому же Полина увлеклась фотографией настолько, что не выходила из дома без фотокамеры. Ей казалось, что она стала частицей Арне, что и поэзия, и фото были наследством, которое он ей оставил.. Через год позвонил Томас.
- Полина, я разбираю архив Арне. Много фотографий, твои письма… Выслать их тебе или лучше не надо?
- Я буду очень благодарна, если вышлешь…
Посылка пришла через неделю. Сверху лежал носовой платок с инициалами Арне и запиской Томаса. «Я думаю, платок пригодится тебе, когда ты будешь распаковывать посылку так же, как пригодился мне, когда я её упаковывал». Как же он был прав! Полина сняла все табу на слёзы. Она позвонила, чтобы поблагодарить Томаса за внимание, бережное отношение к памяти отца.
- Полина, я только вчера рассматривал фотографии, где вы вместе. Ещё раз убедился, что отец пережил рядом с тобой много счастливых мгновений. Я смотрел на вас, и у меня родилась мелодия. Я написал музыкальную пьесу, посвятил её тебе и Арне. Можно я сыграю?
Она слушала… Полчаса свидания с Арне, которое устроил его сын.
_________________________________________________________________________
Светало, далматинец, зевнув, выгнул спину. Полина потрепала его по холке. «Знаю, Граф, знаю, тебе хочется побегать… Нам тоже…» Она натянула джинсы, надела куртку и, завязав шнурки ботинок цвета индиго, шепнула, поглаживая их: «Пойдём гулять…»,- улыбнулась, твёрдо веря, что ОН её слышит.
