ВЫХОДНЫЕ В КЕРЧИ

Если бы проводился чемпионат редких и забавных фамилий, то наша

стройка претендовала на роль лидеров. Судите сами. Начальник участка -

Могила А.В., бригадир монтажников - Фарфура. Миловидная женщина,

бригадир штукатуров, и вовсе - Мабута. Когда узнали фамилию новенькой

крановщицы, не удивились. Шкаруба, так Шкаруба. Звали её Люда, но вскоре

ей дали другое имя.

Стропальщик лоханулся и уложил гак на землю. Ослабший трос соскользнул с

барабана и намотался на вал. Люда из своей кабины не видела рабочей зоны и

полагалась на команды монтажников. Высказав всё, что про нас думает, она

полезла на стрелу. Мы с ужасом смотрели, как крохотная фигурка на высоте

десятого этажа пробирается к застрявшей тележке.

- Безбашенная, - произнёс Витька Дубасов, когда крановщица уже сидела за

своими рычагами, и трос послушно затекал в ручейки. Так и приклеилось.

Мне она нравилась. Весёлая, круглолицая, с огромными карими глазами в опушке

золотых ресниц.

- Ты в кого такая глазастая? - спросил её однажды, набравшись смелости.

- В маму. Она из татарского княжеского рода.

- Так ты княжна?

- Да. Если ты принц, то можешь засылать сватов.

Нет, в принцы я не годился. Моя семья самая что ни на есть рабоче-крестьянская.

Перед Людой я робел. Держалась она независимо, попытки ухаживания пресекала

резко, без девчачьих ужимок. Парни решили над ней подшутить и в обеденный

перерыв сунули ей в карман рабочей куртки карты с голыми красотками.

- Тю, скаженные. Такого добра я в зеркале насмотрелась. Мужиков надо.

В пятницу, после душа, мы собрались в вагончике и в сотый раз обсуждали,

как убить два выходных дня. Без стука вошла Люда. Лёгкое летнее платье

плотно облегало ладную фигуру, густые, с рыжинкой, волосы волной стекали

на плечи. Мы невольно залюбовались"безбашенной".

- Малой, со мной в Керчь поедешь?

Малым меня звали не за рост, а за возраст. В свои восемнадцать я был самым

молодым в бригаде. Я растерялся.

- Почему в Керчь?

- Живу я там, а здесь работаю.

Все засуетились, стали давать советы и наставления. Но чувствовалось - завидуют.

- Ох, испортишь ты нам мальчишку, - сокрушался бригадир.

- Не бойтесь. Верну в целости и сохранности.

- В сохранности - да, а вот в целости...

Людка треснула Фарфуру по затылку, он в ответ хотел шлёпнуть её по попе, но она

увернулась и отскочила к двери.

- Поехали, Малой. Нечего тебе с этими кобелями киснуть.

Заглянули ко мне в общежитие. Я надел новые джинсы, модную цветную рубашку,

вынул из коробки итальянские туфли. В сумку покидал плавки, сандали, тениску.

Люда ждала меня в фойе. Оглядела со всех сторон и осталась довольной.

- Хорош, ничего не скажешь. Подружки обзавидуются.

Зачем мне подружки? Я для неё нарядился.

 

Ехали долго. Старенький потрёпанный "пазик" то спускался к самому морю, то

карабкался по горам козьими тропами. Иногда попадались какие-то селения.

Люда говорила названия, но они выветривались из головы быстрее, чем

произносились. На одной остановке в автобус влезли две молодые женщины,

обвешанные корзинами и сумками.

- Людка, - радостно завопили они и полезли обниматься. Мне пришлось прижаться

к самому окну, чтобы не получить авоськой по голове.

- К отцу, на выходные? - тараторили подружки, а сами ощупывали меня глазами.

Мне хотелось расстегнуть рубашку и вывернуть карманы.

Пассажирки уселись на заднее сиденье и то и дело звали оттуда.

- Люд, а что там..., Люд, а как там...

Люда жалостно посмотрела на меня.

- Да иди уж. Не отвяжутся.

Им казалось, что они разговаривают тихо, но вой изношенного двигателя заставлял

почти кричать. Слух у меня был хороший.

- Жениха везёшь отцу показать?

- Чем он вам не нравится?

- Симпатичный, но молодой больно. Пацан совсем.

- Возмужает, опомниться не успеем. И я ещё не старуха, двадцать два только.

- А Вовка?

- У Вовки одни курортницы на уме. Напоят, накормят и спать уложат.

 

Покинули мы общественный транспорт в страшном захолустье. Среди скал

под деревьями угадывались два-три убогих домика. На древнюю столицу

понтийского царства они не тянули.

- А где Керчь? - спросил я обескураженно.

Люда беззаботно махнула ладошкой в сторону уползающего автобуса.

- Там, километров пятнадцать по дороге.

По узкой тропинке спустились к морю. Метрах в пятидесяти от воды стоял

большой деревянный дом, похожий на амбар.

- Терем княжны? - съехидничал я.

- Дворец, - Люда заспешила к высокому седому старику, встречающему нас

у дверей.

- Папа, я на выходные, - она обняла старика и потёрлась щекой о его небритую

щёку. Вот те раз, а я думал это её дедушка. Люда расцепила руки и представила

меня отцу.

- Лёша. Мы работаем вместе.

Старик внимательно посмотрел на меня серыми прозрачными глазами и протянул

широкую, как лопата, и твёрдую, как железо, ладонь.

- Василий Егорович.

Внутри дом показался ещё чуднее, чем снаружи. Большое помещение рассекали

фанерные перегородки. То ли комнаты, то ли чуланы. Посередине стояла печь,

сложенная из дикого камня. Сготовить на ней можно, но тепла не дождёшься.

Пока я осматривался, Люда скользнула за перегородку и через минуту появилась

в домашнем халате и мягких тапочках.

- Садитесь за стол. Ужинать будем.

От ужина я отказался, и она принесла большую кружку душистого чая и целую гору

бутербродов с ветчиной и сыром. Я пил чай и любовался девушкой. Нравилось,как

она ловко управляется с посудой, режет хлеб широким ножом, разговаривает с отцом,

тихо, ласково. Иногда она смотрела на меня и улыбалась. С ней было тепло и уютно.

Поблагодарив хозяйку, я встал из-за стола.

- Пойду, покурю.

- Кури здесь, - разрешил старик, но я уже был за дверью.

Солнце опустилось за гору, и высыпали первые звёзды. Рядом дышало море.

Волны неторопливо накатывались на берег и отступали с лёгким шипением,

теряя пену. Где-то далеко, наверное в проливе, торжественно и низко пропел

пароходный гудок. Я снял туфли и осторожно пошёл по острым камням к воде.

Столько веков их шлифует море,и не может побороть их гранитное упрямство.

- Купаться будешь?

Люда подкралась тихо, по кошачьи. Отрицательно потряс головой.

- И так хорошо, не жарко.

- Тогда иди вдоль берега и не оглядывайся.

- Зачем? - не понял я.

- За надом, - засмеялась она.

Развернула меня и легонько подтолкнула в спину.

- Не подглядывай.

- Голая купаться будет, - догадался я . - Вот безбашенная.

Отошёл шагов на тридцать и не выдержал, оглянулся. Обнажённая девушка

входила в море. Вот она вошла по колено, по пояс, по грудь. Тихонько охнула,

присела и поплыла.Плыла не правильно, по-женски, высоко держа голову и

выбрасывая руки чуть в стороны.Я задохнулся от любви и нежности к этой

неправильной пловчихе.

Люда купалась долго. Подплыла ближе, спросила насмешливо.

- Подглядываешь?

- Подглядываю, - сознался я.

- Отвернись, я выйду.

- И не подумаю.

- Тогда принеси мой халат и обувь.

Я пошёл искать одежду. Когда вернулся, Люды не было. Через несколько минут она

позвала меня от дома. На ней был другой халат и тапочки.

- Я постелила тебе на веранде. Пойдём, покажу.

Верандой они называли деревянный настил под навесом за домом.Койкой служил топчан

из досок. Люда села на постель, похлопала по ней ладошками.

- Ничего, бока не отлежишь. Два одеяла снизу.

- С тобой хоть на камнях, - ляпнул я.

- Один не соскучишься, - и, вспомнив Фарфуру, засмеялась. - Целее будешь.

Я сел рядом и взял её руку. Она руки не отняла. Осмелев, обнял за плечи и поцеловал в губы.

Губы мягкие, послушные. Стал целовать глаза, щёки, опять губы. Люда, вдруг, отстранилась и

решительно встала.

- Хорошего понемножку, - потрепала мне волосы. - Спи, горе моё.