День перед Рождеством

Аккурат перед Рождеством после вечерней поверки, узнав последние новости, загудела расположенная на острове зона-малолетка... «Беспредельное поведение ментов» возмутило её обитателей до глубины души. Возвращавшиеся из увольнения пацаны не смогли в этот раз договориться на проходной, и ДПНК изъял у них драгоценную водку, а самих нарушителей посадил в ДИЗО. Сотни раз эта процедура проходила без осложнений. Всегда договор оставался нерушим! «Грузчики» уходили в соседнее село на восемь часов, поощрённые якобы за примерное поведение, и возвращались с полными сумками спиртного. Каждый вернувший отдавал офицеру бутылку и спокойно заходил с ящиком водки на территорию, огороженную колючей проволокой. Какая муха укусила этим вечером капитана – было не понятно, только поступок его был воспринят всеми как объявление войны!
Во время ночной сходки было принято решение: с утра поднять бузу, освободить из дисциплинарного изолятора «невинно» посаженных, сломать ворота и прогуляться до села всей зоной! Решили заодно уж разобраться, как положено, с активистами и особо рьяными воспитателями колонии. Бить было можно, убивать – нельзя! Бежать смысла не было – зима, костлявый лес, окружавший лагерь выше колена, был завален снегом, да ещё срока у всех были небольшие и получать добавки никто не хотел. А вот по гладкой дорожке, да с блатною песней, налегке смотаться по-быстрому туда и обратно – это же совсем другое дело! На том и порешили...
На утреннем построении перед отрядами вышли идейные вдохновители бунта и над замёрзшим плацем, как условный знак к началу, полетели слова: «Кто из вас за пацанов, а кто за ментов?» Четыре сотни глоток заревели о безусловной поддержке пацанов, и толпа, разделившись надвое, приступила к осуществлению задуманного. Одни направились к зданию изолятора и, ворвавшись туда, освободили штрафников. Другие направились к лагерным воротам и стали раскачивать их плечами, стараясь выломать. Большинство сотрудников детской колонии ещё во время митинга на плацу поспешили покинуть зону, но некоторым всё же досталось, хотя и не сильно. Никто на этом внимание не акцентировал. Всеми двигала другая идея – вырваться на волю, напиться допьяна и хоть на день почувствовать себя свободными.
На крыше двухэтажного штаба с пистолетом в руках стоял раскрасневшийся начальник колонии и кричал в толпу бунтовщиков, что он будет стрелять... На что в ответ сыпались разного рода оскорбления его самого и всех его ближайший родственников. Раздавались смешки, призывы не бояться мента, и толпа продолжала наваливаться на покосившиеся уже ворота. Все знали, что никто в детей стрелять не будет.
После того, как толпа, захватившая ДИЗО, присоединилась к штурму ворот, те жалобно заскрипели, накренились наружу и вскоре рухнули под ноги выбегающих подростков. Привыкшие ходить строем, они и теперь, ведомые своими лидерами, встали на дороге рядами и, как пионеры, горланя песни, направились в волостной центр, обойдя своим вниманием стоящую на их пути деревушку.
Форточнику Серёге, шагающему в хвосте колонны, свобода вскружила голову... Замедлившись, он чуть отстал, остановился у крайнего ветхого домика и решил попытать фортуну. «Пока ещё дочапаешь до этих магазинов, а тут может деньжата есть и самогоночка...», – думал он. Скользнув в калитку, воришка прислонился к двери и стал слушать, есть ли кто в доме. Тишина за порогом приглашала к себе в гости, и настоящий пацан не мог ей отказать. Выставляя окно, он обернулся поглядеть на дорогу и, потянувшись потом к шпингалету, вдруг заметил в глубине комнаты застывшую, как памятник, старушку. Она сидела на табурете и, положив руки на колени, глядела на него широко открытыми глазами. Понимая, что его заметили, Серёга сунул устрашающую рожу в пустой проём и спросил: «Водка есть?» Бабулька замотала в ответ головой и начала креститься, умоляя верить ей. Выскочив на дорогу, неудачный налётчик бегом догнал колонну и, хлопнув по плечу знакомца, подхватил нестройное: «Прибыла в Одессу, банда из Амура...».
На сельской площади царила паника. Весть о том, что приближаются четыреста малолетних преступников, вырвавшихся из зоны, заставляла всех принимать срочные меры. Продавщицы закрывали трясущимися руками магазинные двери, аптекарша, нецензурно выражаясь, дергала примёрзшие к наличникам ставни, разбегались по домам люди, и даже начальник милиции, правда с абсолютным спокойствием на лице, запер железную дверь своего отделения.
А мальчишкам не было никакого дела до местных жителей. Они сразу же, по пришествию на площадь, сломали двери местного универмага и начали хозяйничать в его отделах. Побросав там же черные ватники со своими фамилиями, они переодевались в гражданскую одежду, набивали карманы конфетами и пачками сигарет, примеряли на себя часы и золотые кольца... У водочного магазина стояла реквизированная у кого-то машина, и несколько человек грузили в неё ящики со спиртным, колбасу, сало и куски ароматной завёрнутой в вощеную бумагу халвы. Разгром был полнейший! Через час в окна домов, стоящих на опустевшей главной улице, можно было наблюдать удивительную картину... По дороге, в направлении колонии, распевая песни и хохоча во весь голос, тянулась разномастная вереница пьяных малолеток, раздающих самым любопытным сельчанам разные продукты. В искусственных шубах и строгих пальто, разноцветных шапках, кожаных перчатках и с бирюзовыми запонками в белоснежных рукавах шли погромщики обратно в лагерь. Чувствуя себя, как истинные Робин Гуды, пацаны не скупились. Кто-то из жителей села уже смекнул, что к чему, и торопился выйти на дорогу, чтобы получить ворованный подарок. Некоторым счастливчикам удалось таким образов обзавестись радиоприёмником или ковром, который устав нести, бросили на дороге эти «джентльмены удачи».
Серёга и сам не понял, зачем он тащит теперь это женское пальто с песцовым воротником. Когда все хватали шмотки, он взял по привычке самое дорогое, что было в отделе, и теперь мёрз в осенней куртке, которую удалось-таки выцарапать. Проходя мимо знакомого домика с испуганной старушкой, Серый размахнулся и закинул пальто в старушечий двор...
Зона гуляла! Затоптанные ворота с красными звёздами валялись у входа. Прямо на плацу стоял грузовик со спиртным и закуской, а в помещениях зоны, сливаясь в общую какофонию, гремели разные песни.
Сергей, бродивший пошатываясь по отрядам, заметил в этом балагане, как несколько человек куда-то активно собираются. Выяснив, что пацаны собрались на «срыв», он, приунывший было от осознания того, что с минуты на минуту в зону прибудут войска, воодушевился. Вдруг вспомнилась бабушка, у которой он проводил летние каникулы, её тепло и ласка, запах пирогов с капустой...
Серёга надел красивые остроносые туфли, под куртку – вязаный свитер, норковую шапку и брюки дудочкой. В зеркальном отражении ему улыбался пятнадцатилетний худенький паренёк с веснушками на вздёрнутом носу. Представилась вдруг ему испуганная бабка в песцовом пальто, и на душе стало как-то теплее. Прихватив с собой литр водки и палку колбасы, он вышел из лагеря и, щурясь на заходящее солнце, пошёл по натоптанной тропе в сторону леса...
 
Солдаты высадились на мятежном берегу уже в сумерках... Баржа с трудом пробилась через прибрежный лёд, и краснопогонные роты двинулись быстрым шагом к бунтующей с утра воспитательно-трудовой колонии. Загнав резиновыми дубинками в зону всех шатающихся около и, наведя относительный порядок внутри, стали командиры считать количество присутствующих зеков. Оказалось, что не хватает двадцати трёх человек. В течение следующего дня были пойманы двадцать два из них и обмороженные, со скрюченными пальцами, но живые доставлены в санчасть. Одного ЗК никак не могли найти. Кинологи с овчарками на поводках переговаривались и крутили у виска пальцем, узнавая, что беглецу оставалось сидеть всего год. Тем не менее, поиски продолжались. Вертолёт регулярно облетал окрестности, в каждой деревне работали опера и следователи, пока через неделю старый лесник не наткнулся в лесу на торчащие из снега остроносые лакированные туфли...