История о вечности
Вечный странник моей печали, обездоленный мой покров,
мы с тобою всегда молчали — нам всегда не хватало слов.
Мы с тобою всегда молчали, защищая наш вечный сон,
и, в огня боевом запале, забывали, где явь, где — он.
Забывали друг друга лица и терялись в кромешной тьме.
Мы хотели друг другу сбыться — и не сбылись самим себе.
Мы хотели друг другу счастья — но пускали друг другу кровь.
Мы боялись всегда прощаться — на "прощай" не хватило слов.
Вечный странник моей кромешной, неприступной, замшелой тьмы,
мы молчали всегда — конечно, в этом нет никакой вины.
Мы молчали всегда — и это лучше криков пустых и драм:
если тьму разбавляли светом, тьма клонилась к моим ногам —
нет проблемы смешней, чем полночь, заскучавшая у ворот:
если ты позовешь на помощь, то я просто продолжу взлет.
Не бывает плохих историй — есть истории не о том,
если сердце стучит спокойно — ты послушай ее потом.
Вечный странник моей юдоли, я устала тебе писать:
из историй сложилось море, море тянет меня назад,
я могу тебе дать прощанье, я могу рассказать судьбу,
только в воды шагнуть забвенья — ты прости меня, — не могу.
Мы забыли, что есть те силы, что нас могут толкнуть вперед,
мы их, кажется, не просили — просто сами пошли на взлет,
разлетелись неровным клином и забыли свой путь домой.
Ты всегда хотел быть счастливым — и ты будешь, но не со мной.
Вечный странник моей печали, мой покинутый всеми сад,
мы с тобою всегда молчали и смотрели всегда назад,
мы с тобою вдыхали небо и шагали по краю тьмы,
в том, что все это, словно небыль, нет вообще никакой вины.
Нет историй грустней, чем полночь, заскучавшая у ворот:
если я позову на помощь, то ты просто продолжишь взлет.
Я не стану тебе молится, если скроюсь в кромешной тьме:
мы хотели друг другу сбыться — и не сбылись самим себе.
мы с тобою всегда молчали — нам всегда не хватало слов.
Мы с тобою всегда молчали, защищая наш вечный сон,
и, в огня боевом запале, забывали, где явь, где — он.
Забывали друг друга лица и терялись в кромешной тьме.
Мы хотели друг другу сбыться — и не сбылись самим себе.
Мы хотели друг другу счастья — но пускали друг другу кровь.
Мы боялись всегда прощаться — на "прощай" не хватило слов.
Вечный странник моей кромешной, неприступной, замшелой тьмы,
мы молчали всегда — конечно, в этом нет никакой вины.
Мы молчали всегда — и это лучше криков пустых и драм:
если тьму разбавляли светом, тьма клонилась к моим ногам —
нет проблемы смешней, чем полночь, заскучавшая у ворот:
если ты позовешь на помощь, то я просто продолжу взлет.
Не бывает плохих историй — есть истории не о том,
если сердце стучит спокойно — ты послушай ее потом.
Вечный странник моей юдоли, я устала тебе писать:
из историй сложилось море, море тянет меня назад,
я могу тебе дать прощанье, я могу рассказать судьбу,
только в воды шагнуть забвенья — ты прости меня, — не могу.
Мы забыли, что есть те силы, что нас могут толкнуть вперед,
мы их, кажется, не просили — просто сами пошли на взлет,
разлетелись неровным клином и забыли свой путь домой.
Ты всегда хотел быть счастливым — и ты будешь, но не со мной.
Вечный странник моей печали, мой покинутый всеми сад,
мы с тобою всегда молчали и смотрели всегда назад,
мы с тобою вдыхали небо и шагали по краю тьмы,
в том, что все это, словно небыль, нет вообще никакой вины.
Нет историй грустней, чем полночь, заскучавшая у ворот:
если я позову на помощь, то ты просто продолжишь взлет.
Я не стану тебе молится, если скроюсь в кромешной тьме:
мы хотели друг другу сбыться — и не сбылись самим себе.
