В жару столица кажется пустой...
* * *
В жару столица кажется пустой,
Лишь кое-где заметно шевеленье.
Вот женщины – с их потной полнотой
В сознании сцепляется растленье.
Я думаю: «Растленье, да, но где?» –
Тем мозгом, что уже почти что вытек.
А ты хотел бы мыслей о труде?
Ты от жары совсем рехнулся, критик.
Вступи в сиреневую полутьму,
Которая трепещет, словно бражник,
И я тебя с восторгом обниму
И потихоньку вытащу бумажник.
И тут же крикну: «Гей, за всё плачу –
За всё, что кроется во мраке ночи!»
И в мир столичной похоти ввинчу
Свои всезамечающие очи.
И вскоре все столичные огни
Для нас сольются в золотую реку.
Сполна, мой друг, ты из нее хлебни
Всего того, что нужно человеку.
А нужно, разумеется, всегда
Вина и женщин, а в жару – особо,
И уж никак не тусклого труда,
От коего на сердце зреет злоба.
Никак уж не топтанья в стороне
От капища сомнительной свободы,
И ты еще спасибо скажешь мне
За самые безумные расходы.
Пот катится по медному лицу
Бредущего по улицам гуляки,
А ночь роняет теплую пыльцу,
На крылышках ее мелькают знаки –
Подобия адамовых голов
(Хотя таков и главный наш политик);
Увидишь знаки – и без лишних слов
Священный страх ты испытаешь, критик.
