Шаман и цыганка

Все тоньше и тоньше глубокий колодец,

Уводит во тьму...

Казалось судьба мне бродить те широты,

Века одному.

 

Чернявых волос вдруг услышал я эхо,

Из дальних цыганских дорог,

И был я напуган,

Что в локон я этот влюбится так смог.

 

Смолее, чем в ночи беззвездной луна,

Но не красотою, а властью свободы, пленила она,

Каноэ свое направляю теперь в темноту,

С надеждой, что будет цыганка служить, как и я, одному.

 

Но светлые корни сосны мне стелили уже приговор,

И цепью вставали меж образом милою той,

Все глуше и тоньше до светлого проблеска дня,

Веревкою вьется, как будто у шеи змея.

 

Я нож свой достал,и яростно корни рублю,

Пусть силы меня покидают, как прежде люблю,

Ее я веселый раскатистый смех:

"Свобода моя! Убирайся, я не для утех!"

 

Я гибель твоя, а никак не жена,

Я в землю укрою, как в черные угли, тебя,

Мне видно шаман, как мысли твои горячи,

А мне интересны лишь только растения сны.

В дремучих лесах ты их знания сам добывал,

Не будет обмена, ведь я здесь тебе не товар.

 

Иссякли вдруг силы и клонит шамана к земле:

-Ступить я не смею, немеет язык, тошно мне!-

И вот я обычный, земной и простой человек,

Раз все разменять на любовь еще засветло смог.

 

И только цыганка в свой бубен над темною тундрой стучит,

Смеется и пляшет и духами сна говорит,

И клокот ее горловой мою память тревожную пьет,

И дождь прямо в душу мне капли тяжелые льет.