Ракушка

Я, к уху поднеся

Ракушку, вдруг

Прислушался.

Она звучала вся:

Шёл низкий чистый звук -

Протяжный ропот моря; вверх и вниз

Хлестал холодный бриз

Вдоль берегов,

Где ветренно всегда,

Пустынно, солнца нет, где нет следов

Людских, и тягот нет

С тех пор, когда

Был создан свет

И люди то стараются спасти,

Что волны с ветром могут принести.

И в тишине воды был слышен звук

От гальки, что вокруг

Катается, глухой рождая звук.

И водоросли бурые в воде

Шипят везде,

Их серы щупальца и холодны.

Дни не видны,

И ночи не придут,

Звёзд в небе не зажгут,

И не дивит луна:

Лишь сумерки, тревожна тишина,

Тоскливый шорох ветра невпопад

И волн, бредущих в море наугад -

Свободно ухо... Сладостно звучит

Повозка, что в дороге дребезжит.

 

James Stephens

The shell

 

And then I pressed the shell

Close to my ear

And listened well,

And straightway like a bell

Came low and clear       

The slow, sad murmur of the distant seas,

Whipped by an icy breeze

Upon a shore

Wind-swept and desolate.

It was a sunless strand that never bore 

The footprint of a man,

Nor felt the weight

Since time began

Of any human quality or stir

Save what the dreary winds and waves incur. 

And in the hush of waters was the sound

Of pebbles rolling round,

For ever rolling with a hollow sound.

And bubbling sea-weeds as the waters go

Swish to and fro

Their long, cold tentacles of slimy grey.

There was no day,

Nor ever came a night

Setting the stars alight

To wonder at the moon: 

Was twilight only and the frightened croon,

Smitten to whimpers, of the dreary wind

And waves that journeyed blind—

And then I loosed my ear ... O, it was sweet

To hear a cart go jolting down the street.