Палящее солнце заставляло жмуриться, лучи становились полосками множества радуг, плыли куда-то, и она уплывала, летела с ними, слушая стрекоз, заманивших ее к затону.

- Вера! – сестра махала ей рукой.

Она побежала к ней вприпрыжку, догоняя мотыльков.

- Одна на берег не бегай, сколько раз тебе говорено,- сказала сестра. – Пажнай* иди, утром по ягоды с нами пойдёшь, большая уже.

Положив туесок в изголовье кровати, слушала сестер:

- Поутру не шинься**, вставай быстро, молитву сотвори!

В четыре часа были уже на луговине.

- Земляниця-то как титьки висятся! Собирай скорей, Вера!

Возвращаясь с полной посудой в просыпающуюся деревню, слышали «шипение» ленивой соседки:

- Ох, саранча-то уже все ягоды вызбирала!

Дома кипела работа: картошку окучивали, литовки отбивали, сбрую конскую правили.

- Ну вот, и последний раб божий – труженик, – сбрасывая жерди с изгороди, проговорил дед Прокоп, заглядывая в туес, – добренька!

Пройдет год. От семьи в три поколения из четырнадцати человек не останется никого, кроме семилетней Веры – высланы, расстреляны, с голоду умерли... Имущество, скот, амбар станут колхозными, большой дом отдадут под школу, сельсовет и правление колхоза.

А Вера пойдет в люди, в найм к шипящим соседкам. В бедности вырастит пятерых детей, вспоминая сестер, радугу и землянику, обижаясь на новую власть и веря, что надо творить молитву.

 

* пажнать - ужинать

** не шинься – не копайся, не медли