Полумёртвая серая поверхность выжжена десятками извержений и создаёт потрясающий контраст с мангровыми зарослями, окружающими её по периметру. Под ногами всегда похрустывает колючее каменное крошево и снуют гордые морские игуаны, презрительно поглядывающие на туристов снизу вверх. Они считают себя хозяевами острова и прибрежных вод, догадываясь, насколько уникальны.

 

Тяжёлый воздух Фернандины* словно пропитан пеплом и огнём – голодным, яростным, жестоким. Вероятно, из-за этого людям кажется, что они идут по чужой и неприветливой планете, а затем порталом возвращаются на Землю, падая в центр тропиков. Мне неинтересно строить догадки, я всего лишь выполняю свою работу: доставляю людей сюда и забираю обратно.

 

Мы с Аннушкой* совершили добрую сотню рейсов, но моё сердце до сих каждый раз сжимает шершавая лапа беспокойства – ровно до тех пор, пока мы не отрываемся от земли. В воздухе опасно... Смерть в кипящей лаве страшнее.

 

Невидяще смотрю на правый винт, прикуривая от дешёвой зажигалки. Она искрит и обжигает пальцы. Когда вернёмся, куплю себе что-нибудь поприличнее, давно пора. Трап гремит под шагами проходящих в салон. Один из-под полы снимает самолёт, но я отчего-то его не одёргиваю, махнув рукой на примету. Слишком солнечный день, в такие не случается бед. Поднимаюсь в кабину. В сегодняшней группе на диво сносные пассажиры. Гул винтов заглушает почти все разговоры, но я слышу, как трое «бывалых» ходоков весь перелёт обсуждают предыдущую поездку и пятые точки южанок. О да, это самый экстрим! Наша бортпроводница недовольно жмурится, но молчит. Восторженно притихли молодые ребята, решившие отметить таким образом годовщину знакомства. Они надели одинаковые голубые ветровки и вели себя так, словно прожили вместе прекрасные тридцать лет — на ветреном перроне запомнилось, как они застёгивали друг на друге молнии. Девочка чем-то напомнила мою жену в юности: такая же разговорчивая, тёплая и смешливая. Двое неприметных мужчин буквально сливаются с бесцветно-пыльной обивкой сидений. И две женщины, одна из которых вызывает у меня какое-то отторжение своим сходством с монахиней. Передёргиваю плечами.

 

Все они ушли в сторону самых живописных мест, не забыв прихватить фотоаппараты. Девочка взяла с собой блокнот с белыми листами – сделает наброски. Мельком видел карандашный портрет её парня. Талант...

 

Земля вздрагивает так, что меня откидывает на сиденье. В салоне падает и катится по полу забытая кем-то бутылка воды. Толчок. Ещё толчок. Нарастающий гул. Я знал, что когда-то это случится...

 

Ла-Кумбре* пробудился.

 

Мы с «Аннушкой» слишком близко. Плохо. Вглядываюсь в трескающуюся скорлупу, защищавшую нас от лавы, и засекаю время. Они толпой влетают в салон, тяжело дыша и кашляя от быстрого бега. Истерически завывает одна из женщин, предрекая нам всем погибель в Геенне огненной. За грехи. Фанатичка.

 

В салоне их семеро. Осталось два свободных сиденья. Я вижу вдалеке ярко-голубые ветровки их хозяев. Интересно, какую скорость могут развить люди, когда за их спинами бурлит огненная смерть?

 

Ветровки приближаются слишком медленно. Нужно взлетать сейчас, я не могу погубить нас всех. Экскурсовод умоляет подождать – мы вместе отвечаем за вверенные нам жизни.

 

Даю им полторы минуты и разрываюсь на части от выбора. Если дождаться, можно обойтись без жертв. Шипящий и гудящий поток лавы шепчет другой вариант: «Можно убить всех, потому что не смог решить вовремя». Жена погибла в пожаре почти девять лет назад. Не знаю почему, но сейчас она стоит перед глазами и молча смотрит на меня. Кажется, на что-то обиделась. Полторы минуты истекают слишком быстро. Ветровки всё ещё далеко. Я должен! Должен...

 

Экскурсовод отрешённо смотрит сквозь пустые кресла и не занимает своё. «Аннушка» разбегается и взлетает.

 

 

* – (исп. Fernandina) — третий по размеру остров Галапагосского архипелага, являющийся вулканическим по происхождению.

** – разговорное название самолётов линейки Ан.

*** – главный вулкан Фернандины.