Элегия

Что расскажешь, то уже не жизнь.

Только-только полыхала память:

охра тополей, кизила камедь,

точно алатырь за баней камень...

А теперь не то, как ни скажи.

 

Тут не в памяти загвоздка. Даже

не совру, что слово – это ложь.

Просто весь рисунок с крыльев смажешь.

Всю пыльцу волшебную стряхнёшь.

 

Может навсегда щемящим сном

мир кругом, дыханье, воздух этот,

ты и я в изломах тьмы и света,

встречи, дни, житейские приметы...

Может слово вовсе не о том?

 

Помню «Расемон» у Куросавы:

судят за убийство – весь сюжет.

Несколько свидетелей лукавых.

Версий много – полной правды нет.

 

Жизнь, как правда, хочет улизнуть

из стиха, из повести, из песни.

Проживи и сотню лет и двести,

так и так реальность неизвестна.

Мы свою напишем как-нибудь.

 

Намешаем чувств, историй личных,

праздника и прочих кренделей.

Матрица сработана отлично,

если бы не странный свет за ней.

 

Свет, что озаряет изнутри

куст кизила предосенней ранью,

капли дождевой воды в стакане,

белый камень в городе за баней.

Вряд ли этот свет проговорить.

 

Отчего искатели живого

все приходят к боли и к тоске?

Бабочка, возникшая из слова,

миг один побудет на руке...