Юность 1939
Дома сижу, греюсь,
Печка отдаёт в ноги теплом,
Смотрю на родню:
Вот брат мой ползёт под столом.
Бегая молча и улыбаясь, мать начинает готовить,
А отец, пока она не видит, даёт нам сладости тайком.
«Все хорошо»,- думаю я,
Закрывая глаза, и вдыхаю аромат бытия:
Тот самый дым из печки и аромат маминой свечки...
Открываю глаза я на фронте,
Не понимая держу пистолет.
Оказывается той ночью
К нам прилетел вражеский буклет.
Все тело в земле,
Руки трясутся, спуская курок,
Глаза слезами от страха нальются,
И запомнится жесткий от жизни урок...
Страшно убивать людей,
Но от пули вражеской умереть пострашней.
Тут много смертей,
Смотреть на это становится еще больней.
Как много матерей и детей
Ждут со слезами на глазах у догорающих свечей.
Как много о войне новостей и статей,
И хочется забыть о кошмарах во снах поскорей...
Голод, все та же земля,
Война и поле боя,
Вспоминается вся семья
И промелькнёт в памяти та же родня...
Вспоминаются очертания "таинственной" незнакомки.
Проникся с головы до ног, вспоминаю:
«Наверное ждёт меня она, моя дорогая ...»
Схватившись крепче за ствол,
Начал стрелять, и только слышится отдаленный глухой вой...
Дал себе обещание, что приду,
Хоть какой, но приду я живой.
Хоть перебитый с ног до головы,
Хоть косой или хромой,
Но знаю, что приду домой я живой...
Прошло чуть больше года, быть может,
Появилось у меня плечо надежного друга.
В полку товарищи и друзья мне стали как родня.
Товарищи, объединённые единым жарищем,
Объединенные убить и кровь врага-фашиста на землю пролить,
Спасти всех немощных больных, детей всех, пожилых.
Конечно, есть в каждом сердце та,
За что готов ты растерзать себя,
Бороться до последнего вздоха,
На поле вражеском бомбя.
Каждый день протекает как столетье,
Каждый день хуже тысячи ударов плетью,
Там хуже, чем в аду,
Тут все понимают, что могут уйти в темноту,
В ту беду, откуда уже не спасут..
Уже я тут и постарел,
Износился яркий пыл,
Серьезней стал, остыл,
И многое о смерти в душе скрыл.
Такое чувство, что ничего не закончится,
Страх за мною до сих пор гонится!
Он будет всегда, он ведь не остановится.
Страх потерять близких и родных,
Потерять любимых, самых дорогих.
Страх потерять себя,
Потому что не смогу так увидеть тебя.
Это как пытки,
Это как бесчисленные, местами бессмысленные попытки...
Мина летит, стрельба,
И товарищ ранен, вот это беда!
Смотрю в эти глаза серые, бездонные и опустошённые
И понимаю, что не могу ничего сделать.
Понимаю, что это конец,
Конец жизни, братец ....
Страшно все это осознавать,
И страшно людей дорогих мне терять,
Страшно даже на это все смотреть,
Страшно видеть перед глазами голодную смерть.
Товарищей тогда я многих потерял,
И кровь осталась на моих руках, плечах.
А в голове те повторяющиеся моменты,
В их глазах виднеются легенды.
Смотрю я в них, сидя на коленях,
И понимаю, что это обреченье.
Конечный выстрел - всех теряю.
Задело в руку, силы сводятся на нет,
Я падаю и как-то чудом выживаю,
Скорее, благодаря сверх силы оживаю...
В больницу пришла мне вестка.
«Как странно»,- думал я,
Читаю - вот моя невестка:
«Я знаю: ты живой, люблю тебя и буду ждать родной. Твоя.»
Письмо положил к груди, в карман,
И стал сражаться как могу,
Наперебой,
Главное, что живой!
Такое чувство, что я в аду жил,
И ничего кроме гранат не находил,
А то письмо, спасибо, помогло!
Теперь я тут, живой, оно в сердце надежду и верность зажгло,
Тогда застало непоколебимое чувство жить,
И тебя каждый день благодарить:
За верность и надежду!
За молитвы!
И что жизнь мою смогла ты изменить...
Как много врагов казались друзьями,
Как много фальшивых рож,
Их каждый день видел рядами,
С ними сидел за одними столами.
Ох, как много было тех вельмож,
Но жизнь сказала им: «умрешь»...
А что теперь, не помню ничего ...
Своих родных я потерял давным-давно,
Отец и брат погибли - расстреляли,
А мама погибла от неизлечимого рака, видимо так было суждено ...
Теперь осталась ты, единственный, кто верил,
Кто не покидал надежды и доверил,
Кто дал сил и сам поверил ...
