Перекличка одиночеств
ххх
Домой,
куда-нибудь домой!
О, ртутный блеск - шоссейный взлет !
Уже за сорок...
По прямой...
И стекла, жгучие, как лед..
На лбу расплавилось одно,
Припасть к другому- остуди,
В бредовом бисере окно,
Ночные мысли...
А в груди
Само уляжется к утру.
И рваным жестом,
неспеша,
В букетик цифры наберу
Как там, где лечится душа...
1980
ххх
Хорошо, что в листьях этих
Нет ни острых, ни тяжелых,
Что явился в лунном свете
В византийском шлеме — желудь,
Что лежим, как Пиринеи,
Мы, возвышенные к ночи,
И что наша жизнь длиннее
Наших строчек.
И короче:
На губах дрожат — не стынут
/Как прекрасно ошибиться.../
Голубые слезы сына —
Капли от самоубийства.
1978
ххх
Тяжелые
спелые
капли
висят,
А новые дождики - с трапом.
Стоический сад, Ботанический сад
Охвачен паническим страхом...
Откуда он знает, что это - весна
Со всем совершенством абсурда:
Отсюда накатит сирени волна,
Проклюнется горечь - отсюда.
Сады ведь не помнят, на то и сады
/Пустеющий стержень в спирали/,
Рассады,
осады,
осадков беды:
Надсаживаясь, - умирали...
Смотреть, как мучительна их благодать:
Мягчает в черемуху иней...
И душу трясти,
тормошить,
утруждать
Разгадкой таинственных линий.
Должна устоять в перекрестных ветрах,
В решетках, что сами чинили...
Стоический сад,
ботанический страх
И обморок бледно-чернильный.
1977
ххх
Костлявой садовой скамейки
Прогретый на солнышке бок.
Пикник воробьиной семейки
И путаной строчки клубок.
Вязанье весенней погоды,
Чей запах еще незнаком
Собачке печальной породы
В колье с жестяным номерком.
И влажные кашли в полоску
Сидению - наперекор
/Ах, эта больничная роскошь:
Из рая — круизы во двор.../
И пусть мимоходом колеса
Обрызгают грязью тщеты —
Спокойствие туберкулеза
Скорее заденут кусты,
Набухшие горечью клейкой...
И, кажется, зреют всерьез
В зрачках, не повторенных лейкой,
Дрожащие искорки слез.
И, кажется, маются устно
О том, что в блокнотике - я:
Господь не придумал искусства
Крылами в размах бытия.
Чтоб весь этот свет или сумрак
Вобрать, забытьем охватив,
Излишне детален рисунок
И все же бесцветен мотив...
1978
ххх
Звенящий свет корон
В зиме белоколонной —
Маркиз О, де Колон
Со свитою флаконной...
О, кто нас наказал:
Не вещим жить, а вещным...
А веки на глазах
Как бабочки трепещут.
А пальцы с огоньком
Сгибаются в кавычки...
Поймать себя ничком
И дернуть за косички...
О, поиски души:
За взлетом — ковыляя...
Скрипят карандаши
На белом - костылями.
1977
ххх
Клеёнка. Стакана ребро
Сквозь дрему - колонной...
Так столбики света в метро
Скользят по наклонной.
Березы — в ночном ветровом
Кромешном квадрате...
Забыться во сне видовом
У края: кровати,
Забиться...
Свисает рука
/Не холодно - Лета/
И светится из далека -
Душой из предмета.
В последних секундах до сна -
Падение вишен.
А мир, словно вид из окна,
Насквозь неподвижен...
1977
ххх
Двоюродный лире певучий кувшин
И галькой селеновой эллипс лимона
Прохладны глазам, как телам - крепдешин
В полуденном зное, томящем до звона
В ушах, до мифической связи сирен
С оливковой мухой, в девицах - навозной,
Вулкана - с букетом, - Сарьяновский крен
Июльской природы, готовой на воздух
Взлететь из последних расплавленных сил,
Снимает как приступ сквозная терраса
Миражем осенним... И дышит настил,
Не сдавленный ворсом и пылью паласа,
Полянного... Кто изобрёл витражи -
Наркотик для зренья, целебный двояко:
Сперва одеяльце лоскутное лжи,
А после - мозаика памяти, яда
Целебная доза... И падает жар,
И столбик венозный бледнеет , как будто
Снижается в воду оранжевый шар
Висящий над сыном, сидящим как будда;
И бой в барабанных, слабеющий в стон
Настенных, и оспа газетного фона...
...И вот проступают кувшин и лимон -
Бессмертная и совершенная форма!
1978
ххх
Максимализм в такой миниатюре,
как эта жизнь?..
Как долго муха тонет в конфитюре...
Как далеко уводят этажи
глаза /как ведра с краскою - лебёдка/...
И как свежо — как дождику вослед
и проблеску в душе...
И всхлип ребёнка,
и шарканье соседских сандалет,
и омуты сиреней, и: акаций
сугробы /не оттаяла зима -
окутала/.
И впору отрекаться
от Кафки,
и слюнить Карамзина...
Как мало нужно в пасмурной Отчизне:
Гроздь воробьев, щепоткою — пшено,
И к мировым трагедиям отчисли
Все то, что, в общем, просто не смешно...
И нулевую мартовскую нотку
Подбрось до звезд, прогнозам вопреки;
и снова жизнь раскачивай, как лодку
На середине медленной реки.
И снова жди, вцепившись в подоконник,
Чего другим - Господь не приведи...
А немота, звенящая, в груди, -
Как птицы в синеве над колокольней...
1976-77
ххх
Оглядишься, а за окнами —
окраина:
Как проснешься, а на улице -
зима.
Невесомая, а вовсе не аграрная:
Одуванчики и новые дома!
И пока выходишь, будто одеваешься,
И пока осядет шлейф грузовика,
Вырастая -
стая -
тая -
одуванчики
Незаметно
распушились
в облака...
1981
ххх
Избегать бирюзовой воды —
На нее и купальщики падки.
Полюбить за угрюмость пруды,
А за них — одичавшие парки.
Обменяемся как при свече
Страшноватой и странной улыбкой.
Слава Богу, листок на плече
Не погоном, а скрипкой...
1980
ххх
Жизнь теплится еще под кожей восковой,
Так в мраморе - вглядись -
ветвятся капилляры...
Ещё ваять строку, мечтая о живой ...
Пилястры - без сучка,
а дети - шепелявы...
Лохмотья напрокат-
и в нищенский изыск,
Когда запретный плод
на блюдечке к обеду?
..Не выговорить бы...
Почувствовать язык...
И к Пушкину придти -
как к логопеду.
1979
Фото Алексея Кузнецова
