Там, где все бабушки и кошки живы

Тогда это все же был июль, жаркий, что невозможно и на террасе спать, потому что больше воздуха раз в пять и непросто объять лето и звездное небо и все-все сказать. К тебе это все же была страсть такая, от которой полнее и ярче жить, такая, что хочется крикнуть «держись» и кружиться и тебя кружить. И вскружить тебе голову потому, что только ты можешь так видеть и удивлять, что сразу попадаешь в радость и мир наливается цветом вишни и никто и ничто из этого мира не выпадет, пока мы держимся за руки, стоя на фанерной крыше. Там, в той жизни все более взрослое, чем во взрослой жизни, и хочется повторить и вернуть себя ту, у которой все кошки и бабушки живы, где целы у забора сливы и день измеряется лужей у канавы с крапивой, через которую мы прыгали как будто и не подозревая, что лета кончаются, а бабушки умирают, и ни разу, слышишь, ни разу уже не будет так много воздуха, как в том нашем дачном счастье из того измерения, куда, кажется, рукой подать, как только наступает весна.