Реквием во сне.
«Тонущее в лазури небо усыпано бесконечным количеством сияющих звезд. Жестокий ветер бьет по ветвям деревьев, отчего они, неуклюже покачиваясь, шумят, словно бросая в пустоту мольбу о помощи. Сотни оттенков звука, смешиваясь, создают хаос, который, одерживая победу над мертвой тишиной, уничтожает ее, растворяя в изобилии голосов. Черные вороны, потерявшиеся в пространстве, объятом цветами ночи, бессмысленно скитаются по небесам, громким карканьем напоминая о том, что они – тоже часть мира. Впрочем, люди, стертые из границ реальности, унесенные снами в параллельные воздушные королевства, никогда не разделят моего восхищения мраком, обнимающим Вселенную ночью» — с полуулыбкой, играющей на губах, Адам мысленно завершил реплику и, прижавшись к стене, окоченевшими пальцами нарисовал что – то в мутном воздухе. Стиснув зубы, он лег на кровать и крепко сжал руки в кулаки. Тяжелые веки мигом опустились, а живость линий болезненно бледного лица сменилась покойным его выражением. Через несколько минут юноша почувствовал острый холод, пронзивший все тело, подобно острому клинку. Адам затрясся, тонкими пальцами схватив край простыни. Ему казалось, что он падает, падает в вечную бездну, схоронившую в недрах своих сотни людей с их мечтами и фантазиями, целями и слезами. Юноше чудилось, будто он, проживший всего семнадцать мимолетных лет – бабочка в отчете времени Вселенной падает в никуда, в бесконечный поток темноты, топящий каждого, без разбора. Дикий страх охватил все его существо, Адам кричал, из сомкнутых глаз лились соленые, прозрачные слезы. Руки с каждой минутой все больше леденели, тело тряслось в смертельной агонии. Ему виделось, как танцующей марионетке срезали нити, как она, обессилев, пала на горящие подмостки сцены, юноша отчетливо слышал громкий, зловещий смех и проклятия, что без устали шептала умирающая кукла.
Теперь на ее месте был он, Адам. Его руки, привязанные к деревянным палкам, вдруг стали немыслимо легкими, белоснежные, тонкие нити управляли каждым движением юноши, а он, всхлипывая, умолял кукловода остановиться. Смех, слишком громкий, режущий слух, рассекающий ледяной воздух! Танец. Он должен стать последним, а потом Адам падет, как та, умершая кукла. Он будет, подобно ей шептать проклятия, которые, едва ли, донесутся до слуха существа, сделавшего с ним это. Тем временем кукловод, продолжая тянуть за нити, сковывает волю Адама.
«Отныне ты – игрушка в руках создания, знающего все твои страхи. Изучившего каждый сантиметр твоих мыслей. Игрушка» — Он с трудом различает слова, брошенные, вероятно, ради издевательства. Губы предательски вздрагивают, истошный крик, стрелой пронесшийся по мерилам тишины… Руки… Юноша почувствовал тяжесть своих рук. И снова падение вниз. Театр одного актера с чрезвычайно печальным финалом.
Адам задрожал всем телом, а ирония брошенных кукловодом слов разожгла в душе его непреодолимое желание отомстить. Дикий страх вернулся в его сознание. Иллюзорные образа стали исчезать.
Смех, карканье ворон, мольбы деревьев, проклятия кукол и громкий нечеловеческий крик. Адам никак не мог осмыслить, что кричал он сам.
Юноша резко отрыл глаза.
Бездна исчезла.
Смех поглотила тишина.
Голоса умолкли.
Нужно было только открыть глаза.
И никогда больше их не закрывать…
