Поллианна

-Я так люблю Ваши стихи!

-Как удивительно быть узнаваемой в этих стенах...

 

 

 

Зима. Ты оказалась за чертой.

Твоё былое блёкнет и мельчает.

Ты тараторишь: "Господи, мы - части,

что славят только старую словесность.

Шах.партия не сыграна! Чей ход?

В таких краях, конечно же, -совместный.

Моя щека устала от пощёчин.

А небо нависает, как чехол.

Как стёганный чехол для старых щёток".

 

 

 

К утру ты бредишь: "Мамочка, вся жизнь

пропитана проверенным стрихнином.

Я, помнится, продуманно хитрила.

И что - потом!? Замужество и горе.

С таким, как он, единожды свяжись -

зароешь гордость в землю близ игорных,

в которых заправляет мать-Фортуна.

Дневное небо падает с вершин.

Я - тоже небо. Страстна и фактурна".

 

 

 

Недавно ангелки в одной из луж

проворно распевали: "Поллианна,

ты так любила жизнь, но поливала

её ростки всей бранью старых грешниц.

Послушай на заре приморских клуш*..."

Ты отвечала: "Господи, всё режет

мой бедный слух. Закат уже расстелен.

Слепая смерть срывает новый куш,

и день, увы, закончится расстрелом".

 

 

 

Забытый городок, вдали от чащ,

по-прежнему надеется на чудо!

Твой ум, что так широк, но больно чуток

не требует ни силы, ни пощады.

Здесь говорят, что вы - больная часть

большого человечества. Под частью

имеется в виду - эпоха сломов

всех вольтерьянцев, всех лишенных чар -

быть просто человеком, без условий.

 

 

 

В тебя впивались разом сотни жал;

терзали офицеры в душных залах.

Ты вся теперь - Поэзия, чей запах

впитал душок остывшей мертвечины.

Тебе себя нисколечко не жаль.

Ты пропеваешь: "Ближе, смерть и чинность!

Идите ближе. Слушайте. Касайтесь..."

В печи уже замешан страшный жар.

Тебя ведут босой через концлагерь.

 

 

 

*птица семейства чайковых