Жизнь начинается здесь с эпилога.
Жизнь начинается здесь с эпилога.
Люди, встречаясь друг с другом, прощаются,
Отвержены тем, что личность их обозначена
Последней буквой длинного алфавита.
Но и это ego ненужностями забито.
И день заполняет всякая всячина.
А к вечеру туман с реки поднимается,
И под лампою с мошкарой родится эклога.
Собственно, вечер и дан на раздумия.
Природа смолкает. Засыпают люди.
И лишь цикады трагический стон
Рождает немыслимые ассоциации.
И некто, чья принадлежность к нации
Весьма сомнительна, тишиной упоён,
Ибо нашел он спасенье в словесном блуде.
Бледно при свете лампы лицо, словно мумия.
Радость уединения ни с чем несравнима.
Свет одинокой лампы дополняет созвездия.
Обитатели ночи принимают его в свой круг.
Мир обретает космические очертания
Вечности. Великий смысл Послания
Становится столь очевидным вдруг,
Что контуры наступающего столетия
Сияют над ним, наподобие нимба.
Люди, встречаясь друг с другом, прощаются,
Отвержены тем, что личность их обозначена
Последней буквой длинного алфавита.
Но и это ego ненужностями забито.
И день заполняет всякая всячина.
А к вечеру туман с реки поднимается,
И под лампою с мошкарой родится эклога.
Собственно, вечер и дан на раздумия.
Природа смолкает. Засыпают люди.
И лишь цикады трагический стон
Рождает немыслимые ассоциации.
И некто, чья принадлежность к нации
Весьма сомнительна, тишиной упоён,
Ибо нашел он спасенье в словесном блуде.
Бледно при свете лампы лицо, словно мумия.
Радость уединения ни с чем несравнима.
Свет одинокой лампы дополняет созвездия.
Обитатели ночи принимают его в свой круг.
Мир обретает космические очертания
Вечности. Великий смысл Послания
Становится столь очевидным вдруг,
Что контуры наступающего столетия
Сияют над ним, наподобие нимба.
