Восьмилетняя Натка обожала давать игрушкам красивые, загадочные имена. Заяц Аскорутин, собака Галактика, куклы Филармония и Клептомания.

Обычно она выспрашивала у мамы значение непонятных слов, но узнать, какой смысл несет клептомания, не решилась, очень уж возбуждённо родители перешёптывались, когда упомянули это слово. Поняла только, что эта клептомания как-то относится к тётке, папиной сестре. Говорили родители тихо, так как таились от бабушки.

Бабушку все боялись, слушались безоговорочно. Пожилая женщина держала сына и его семью в жестких тисках. Распоряжалась домочадцами не хуже опытного полководца, только полем битвы выступало домашнее хозяйство и доходы сына с невесткой. Родители Натки обязаны были отдавать заработанное до копеечки, бабушка по собственному усмотрению выдавала им мелочь на расходы. Жалко было видеть, как мама штопает единственные колготки, на которых швов было больше, чем шрамов на теле тряпичной Наткиной куклы, на которой девочка, в ту пору мечтавшая стать врачом, тренировалась в нанесении полосных операций.

Деньги старушка прятала в кармане драпового дедушкиного пальто, висевшем в старинном шифоньере, украшенном резной отделкой. Зачем бабушка хранила проеденную молью вещь, не понятно. Дедушка умер давно. Не то что Натки, даже её старшего брата на свете тогда еще не было. Шифоньер занимал почётное место в проходной комнате, служащей Натке спальней, важно выпячивал свои деревянные бока, мешая проходу. У бабушки была связка ключей от его многочисленных дверец и ящичков, и она, как заправская ключница, всегда носила их с собой.

Заглянуть в богатства, хранящиеся в шифоньере, было заветной мечтой девочки. Но попросить она не решалась, знала, что бабушка всё равно не позволит.

Папа, правда, однажды открыл шкаф случайно подошедшим ключом от серванта, чтобы одолжить соседу бутылку, которому та понадобилась в качестве оплаты за какую-то услугу - в восьмидесятые водка была популярной валютой. Бабушка в то время гостила у дочери в городе.

Новая бутылка была оперативно возвращена на место старой, однако, бабушка заметила подлог – оттенок стеклянной тары оказался иным. Зрительная память неграмотной женщины была развита превосходно. После этой истории в бабушкиной связке поблёскивал и ключ от серванта.

Натке редко удавалось поиграть или почитать из-за загруженности домашней работой. Повод избежать трудовой повинности был только один – приготовление уроков. Иногда Натка хитрила, уверяя бабушку, что у неё в руках школьный учебник. Но старушка долго всматривалась в библиотечную книгу, подозрительно щурясь, перелистывала страницы с яркими картинками, и, чаще всего, обман раскрывала, и девочке приходилось идти мыть посуду или мести двор.

Сейчас Натка, воспользовавшись тем, что бабушка занималась прополкой в огороде, достала из картонной коробки куклы. Их было не так много. Так интересно было усадить одну любимицу на красный диванчик с отломленной спинкой, а другую, за неимением кресла, устроить на маленькую подушечку и напоить подружек чаем из миниатюрных белых чашечек.

Посудка была предметом особой гордости Натки. Столовый набор также состоял из прелестных тарелочек, блюдец и ложечек, но, к сожалению, постоянно таял. Кроме игрушек, периодически исчезали и настоящие кружки, носовые платки, мамины духи, Наткины заколки и прочая мелочь.

Сегодня игра в куклы не приносили Натке обычной радости. Пару недель назад пропала её Клептомания, и Натка, забежав нынче после уроков к тётке, обнаружила куклу в ворохе игрушек тёткиных внуков Малышня успела растрепать куклу, порвать платье. Там же валялись и крошечные тарелочки.

Воспитанная строгой бабушкой на сплошных запретах, Натка не посмела заявить о своих правах на игрушки. Только, выскочив из квартиры, горько разрыдалась.

Пришедшая с работы мама заметила следы недавних слёз на лице дочери, выпытала причину. Сердце женщины сжалось. Рванула к Наткиной тётке, потребовала вернуть украденное.

Скандал разразился нешуточный. Забившаяся в угол Натка с ужасом смотрела то на красное лицо тётки, швырнувшей ей грязную куклу, то на поникшие плечи матери, затыкала уши от визгливого голоса бабушки, кричавшей: «Повешусь»…

Вечером, когда страсти утихли, Натка постирала Клептоманию, повесила на бельевую верёвку.

Бабушкина угроза покончить с собой не отпускала воображение ребёнка. После уроков девочка долго стояла у калитки, не решаясь войти в дом, где, по её представлению, под потолком качается худощавое бабушкино тело. Голод взял своё, и Натка осторожно приоткрыла входную дверь. Нос защекотал аромат жарящихся пирожков. На сияющей чистотой кухне бабушка готовила обед.

Страхи разом отступили. Повеселевшая Натка побежала снять с верёвки куклу, но игрушки не было, ветерок слегка шевелил лишь влажные простыни.

-Ба! А где моя кукла? – поинтересовалась девочка.

-Сожгла. Всё из-за этой падлы, - спокойно изрекла бабушка,- больше в этом доме воровать не будут.

Бабушкино предсказание сбылось. Тётка утихомирилась, хотя, скорее всего, у женщины пропала возможность утянуть чужое, так как гостем она стала редким. Повода приходить не было, бабушка перебралась жить к ней.

Ну а Натка… на детях раны заживают быстро. Рубец разве что небольшой в душе, подобно шву на изношенных маминых колготках, остался, да и кукол девочка стала называть лишь человеческими именами.