Тот день, в котором я нашла себя
Сынок уже давно уснул. Очередные рутинные сутки приближались к концу. Как же прекрасно, что океан вялотекущих под копирку дней декрета разбавляли тренажёрка и универ! Не сказать, чтобы я маялась от безделья, но, когда видела сообщение от одногруппника вроде «Насть, спасай!», неизменно острее ощущала, что живу не напрасно. «Развивайся и помогай расти другим» - в этом была вся я.
Луна уже начинала выкатываться из-за края оконной рамы, но мысли всё ещё побеждали в борьбе с намёками на скорый сон. Я записала всё, что наполняло голову, в заметки и, как обычно, начала приближать к себе чёрный фон, закрыв глаза. Как ни странно, на сей раз он достаточно быстро опутал моё сознание, и я с радостью обнаружила себя на огромной зелёной поляне. Она не единожды появлялась под моими ногами в предыдущих снах. Вообще, это достаточно странное, но приятное ощущение, когда осознаёшь, что ты во сне. Более того, когда понимаешь, что это продолжение сна, в котором ты уже когда-то бывала. Как будто целая вселенная, и видеть её подвластно лишь тебе.
Вокруг происходило что-то невероятное: жизнь бурлила! Я чувствовала, как множество зелёного двигалось по всей окрестности, но не могла разглядеть никаких подробностей - всё расплывалось. У самой кромки, в непосредственной близости от леса сидела интересная обитательница этих краёв. Лонгерия (англ. Longearring), так её звали. Она также была известна как Длинная Серьга. Не знаю почему, но её черты я видела отчётливо, так же, как видела собственные руки. Было заметно, что и она сфокусирована именно на мне. Это особенное чувство свободы, когда точно знаешь, что ты не наяву, с лёгкостью подтолкнуло меня в её сторону. Когда я приблизилась на расстояние голоса, то услышала лишь изящное шуршание серёжек, что украшали её пышную шевелюру. С течением пары минут, я начала улавливать в этом шуршании слова, а ещё чуть позже смогла сполна насладиться её невероятно мелодичной речью. За долгое время, что она наблюдала за той стороной леса, где преобладала посадка ясеней, она сама приобрела их черты в большей степени. Стан её был тонким и гладким, причёска, подобно кроне, была округлой и густой. Она рассказывала, что обязана внешностью своей матери. Уж очень она была на неё похожа. С тех самых пор, как один из плодов-крылаток мамы-ясеня слетел вертолётиком на эту поляну и достаточно быстро пророс, она себя и помнила. Её родители неизменно стояли всю свою жизнь на том самом месте, где она сидела. Стояли не потому что не могли двигаться, а из-за собственных принципов и убеждений. Однажды они пообещали Горностаю, что ни одна рука не принесёт факел с этой стороны. И, сколько помнила себя Лонгерия, это слово не нарушалось. Они наблюдали за гармонией в этой части леса. После их окончательного превращения в безмолвные деревья, эта миссия легла на её ветвистые плечи.
Она поднялась и посмотрела на меня голубыми, как само небо, глазами с высоты метров пяти. По её взгляду было ясно, что она ещё совсем молода по меркам энтов: в нём читался буйный нрав, в коем, как мне показалось, мы были неоспоримо схожи. Эту теорию подтвердил и коробок спичек, который она крутила в руках, как талисман. На моё откровенное удивление при виде этой вещицы, она ответила с самодовольной ухмылкой, что он всего лишь на случай непредвиденного плена.
Пение птиц говорило о раннем лете. Я на секунду закрыла глаза. Услышала, как лёгкий ветер принёс запах полевых ромашек и спрятался в тонких ветвях. Ухмылка не сползала с моего лица, а длинные слегка шершавые пальцы перекатывали коробок спичек словно монетку...
