Дождь (рассказ 18+)

Дождь будто объявил комендантский час. Зеленые звезды светофоров, красные неясные очертания рекламы супермаркета, белые медузы фар сливались в единую замысловатую картину на оконном стекле. Насквозь промокший баннер зазывал в теплые края, обещая рай под ласкающим кожу солнцем.

Прилетев всего несколько часов назад в этот город, так негостеприимно встречающий своих гостей, он, молча, сидел в кресле, глядя на сюрреалистичную картину октябрьского вечера в багете окна.

В других обстоятельствах нехитрое убранство номера больше напоминало бы небогатый провинциальный городок, куда с такой неохотой ездили столичные модники в командировку, но не теперь. Казалось, уличное оцепенение проникло и в это теплое, пахнущее накрахмаленным бельем и мебельным лаком помещение.

Жалкий осколок некогда массивного кубика льда таял в односолодовом омуте бокала. Когда-то именно в этом городе он заразился этой привычкой – носить фляжку с виски, заразился от нее… в отличие от большинства женщин, она не любила сладких вин, а мартини предпочитала коньяк. Сколько же лет прошло со дня их первой встречи в маленькой, вечно пахшей корицей и дешевым печеньем кофейне? Ее каштановые, ниспадающие на плечи волосы тогда затмили и яркое полуденное солнце, и радостные блики на небесно-синей речной глади и белоснежные улыбки официанток. Как же тогда сошлись все карты, что только за его столиком, тем самым, за которым каждый раз приезжая в этот город, он пил кофе, почитывая какой-то местный рекламный журнал, осталось единственное свободное место в тот день! Само провидение усадило их за один стол раз и, видимо, на долгие годы. Как же он привык к этим карим глазам, вопросительно смотревшим тогда, в первый раз, на него! Наверно теперь, по прошествии нескольких лет, можно было бы разделить его жизнь на «до и после» энергичного и неуклюжего кивка.

Стеклянное солнышко пепельницы поглотило еще одну порцию золы, где-то совсем рядом раздались и так же внезапно затихли шаги… В коридоре? За тонкой стеной номера? В сущности, какая разница, если это не ее шаги!? Черный провал телефона, лежащего на неуклюжем громоздком журнальном столике, концентрировал звенящую тишину, то растворяющуюся в редкой дождевой дроби, то заглушающую ее.

Интересно, где она сегодня? Его воображение рисовало разные, порой невероятные картины, продавленное кресло офиса – не для нее и это он знал наверняка. Однажды, ее маленькая серебристая машинка, взвизгнув тормозами, замерла у входа в этот отель так рано утром, что дремавший в холле администратор даже не пытался проснуться. В тот день они наслаждались ласковым солнцем, пением птиц и совершенно безлюдным диким пляжем… Он целовал ее в машине, они даже едва не съехали с лесной дорожки в какие-то колючие и непреступные, как крепостная стена, кусты, он страстно целовал ее, лежа на сочной траве, и, увлекшись, даже не замечал взвода отважных муравьев, забравшихся на его испачканную глиной ногу. Он целовал ее шею, плечи, губы, будто пытаясь угадать, что больше понравится ей, все больше возбуждаясь, целовал мочки ее ушей, вдыхая лавандовый аромат ее духов и прерывисто дыша. Она целовала его грудь, шею, еще не побритый в тот день подбородок, нежно покусывала его пропахшие дорогим табаком губы. Ее руки, подобно шелку, окутывали ласковым коконом могучие еще не загорелые плечи, предплечья, покрытый темными и удивительно мягкими волосками живот. Ее красивая, с капельками еще не высохшей воды грудь слегка касалась его, так, чтобы дразнить и призывать продолжить это соревнование в ласках, но не обещая при этом ничего конкретного. Кажется, они даже потеряли счет времени, наслаждаясь друг другом, им больше не было слышно журчания родничка, что бил прямо из-под земли на покатом берегу озера, ни витиеватых трелей птиц, ни смущенного шороха листвы на легком летнем ветру. Их тела казались виртуозно игравшим в унисон дуэтом, дыхание все более короткое и, порой с хрипотцой, шорох кожи, литавры поцелуев – все это сливалось в невообразимо гармоничную и страстную симфонию. Он ощущал ее тепло, опоясывающее не только бедра, но, казалось, проникающее откуда-то извне в промежность, живот, грудь, заставляя содрогаться мышцы бедер, ягодиц, торса. Ему нравилось это безумство, и, пожалуй, им нечего было стыдиться - этот ритмичный, то ускоряющийся, то теряющий темп танец любящих друг друга людей прекрасен сам по себе. В ее глазах читалось наслаждение каждым прикосновением, она будто жадно коллекционировала его ласки на своих бедрах, груди, и спине. Ее волосы подобно пологу палатки ограждали его от всего в этот момент лишнего и дразнили одновременно. Его взгляд будто растворялся в ореолах ее груди и разливался нежным теплом в животе, спускаясь все настойчивее к бедрам. Провалившись в сладкую бездну и устав, они, немного подкрепившись ключевой водой, еще долго сидели, обнимаясь и глядя на поблескивающую гладь удивительно теплого озера.

Он почти физически ощутил эти волосы на своих предплечьях, ее мятное дыхание, услышал звенящий, переливающийся как колокольчик голос. Открыл глаза. Теперь реальной казалась только дробь дождя и шипение недовольных шин, катящихся по мокрому асфальту машин.

Как-то совсем незаметно дремота прошла, он допил виски, потянулся уже было за фляжкой, но передумал. Не стоило в ожидании серьезного разговора накачивать себя алкоголем, впрочем, разговора могло и не состояться, в конце концов он сам приехал и, не столько к ней, сколько по делам фирмы. Он уже начинал злиться на себя, на свою горячность, наивность, да бог знает на что еще, ему казалось, что он выглядит глупо и, как-то нелепо, пожалуй, как школьник, написавший когда-то нравящейся ему девочке записку и тотчас спрятавшей ее в карман, но все еще надеющийся на ее догадливость и ответ.

Ей так нравилось когда он хмурил брови, читая что-то в раскрытой пасти ноутбука, ей нравилось, когда он, чертыхнувшись, как-то картинно даже, ударял по клавишам и захлопывал его. В такие моменты ее возбуждали эти внимательные серые с арктическими льдинками во взгляде глаза, его точные, выверенные движения и осанка…она была особенной, это не была осанка льва, барса или даже тигра, нет, в ней было нечто иное, какая-то особая надежность, первобытная необузданная сила, присущая скорее мамонтам, чем кошачьим.

Нет, он не забыл, конечно, как она, выходя из душа в его рубашке, едва застегнутой на пару пуговиц, улыбалась, а ее влажное еще тело манило не то присоединиться в принятии ванны, не то сразу заняться исследованием этих потайных уголков, так заботливо обернутых в эту строгую с мужским ароматом материю. Она ловила его нерешительный взгляд, расправляла плечи, будто на подиуме и гордо шествовала мимо него к зеркалу, по пути игриво, одним лишь указательным пальцем, касаясь его груди. Он помнит, как сложно было сдержаться от того чтобы встать рядом и, обхватив ее талию, целовать эти притаившиеся на гладкой, немного смуглой коже капельки, от шеи к небрежно застегнутому декольте. Это был даже какой-то ритуал, известный только им двоим. Всякий раз, когда рука соскальзывала с талии на бедро, он останавливался, будто раздумывая над дальнейшими действиями, но всегда решение было правильным, ей нравилась эта легкая непредсказуемость его ласк, когда его рука, уже нежно сжимавшая ее попку, вдруг расслаблялась и начинала карабкаться вверх, под рубашку, но внезапно останавливалась на полпути и прижимала ее хрупкое и уже возбужденное тело к нему. Ее попытка игры, попытка скрыть свое желание проваливалась с треском, ее выдавали призывно впивающиеся в тонкую ткань рубашки сосочки. Она пыталась сопротивляться, игриво уклоняясь от поцелуев, а он с каждым промахом мимо ее губ подбирался все ближе к пуговкам, а иногда, просто брал ее за бедра, отрывал от пола и тогда она, лишенная опоры, замирала, капитулировала перед его натиском. Она ощущала даже не телом, нет, скорее шестым чувством его возбуждение, она наслаждалась им, но все равно, каждое следующее касание отзывалось в ней подобно легкому удару током, только такие удары хотелось испытывать вновь и вновь.

Ей смутно помнилось как, где, в каких позах они любили друг друга, это было неважно, ей важно было то, что всякий раз, дойдя до вершины, ей вдруг открывалась новая вершина, к которой хотелось стремиться вновь. Растворившись в этом танце, она забывала обо всем, и, наверно она чувствовала его тело лучше, чем собственное. Он ощущал ее ласки каждой своей клеточкой и каждая его клеточка стремилась отдать ей десятикратную дозу нежности и тепла… но теперь в номере было холодно, может быть даже холоднее, чем за окном.

В такой же холодный вечер, каких-то полгода назад, когда совсем не хотелось сидеть больше в заточении пабов, гостиниц и ночных клубов, они решили устроить пикник. Машина была в ремонте, ехать автобусом совсем не хотелось, да и для барбекю не было готово ровным счетом ничего. Они зашли в первый приглянувшийся магазин, им оказался какой-то сетевой супермаркет с тележками, длинными рядами прилавков, стройными рядами напитков со всего света. Набив тележку всякой снедью, они, обнявшись, бродили по бесконечным лабиринтам магазина, пока не очутились перед кассой. Он расплатился, и с тележкой двинулся к выходу, она, как верный оруженосец, устремилась за своим рыцарем, только вместо коня была набитая продуктами тележка. Они двигались от супермаркета по широкому проспекту с нависающими над тротуаром и мостовой капельками фонарей пока не свернули в тихую узенькую улочку. Он остановился, все еще улыбаясь, обнял ее и внезапно поднял на руки, покружил и усадил на тележку. Она звонко рассмеялась и они продолжили двигаться прочь от магистрали, тележка повизгивала колесами на ямках и выбоинах, но было так весело! Они брели, наугад выбирая дорогу, пили коньяк из горлышка, целовались, закусывали так и не приготовленными сосисками, им было тепло вместе, а с неба улыбалась выглянувшая из-за завесы белесых облаков луна.

Им давно нужно было расставить точки над и… этот гостевой роман не мог длиться вечно, он не хотел менять свой ритм жизни со всеми радостями и недостатками мегаполиса, она – своей размеренной, по-провинциальному неторопливой жизни. Три месяца он искал повода вырваться сюда чтобы увидеть ее и вот теперь, сидя в кресле, обдумывал, что бы он мог сказать ей при встрече. Вместо разумных мыслей в голову приходили только воспоминания и не было сил вырваться из их объятий.

Завтра его ждут встречи, переговоры, улыбки партнеров, реки горячего безвкусного кофе, словом все то, что помогает делать деньги. Только она его не ждет, или, может быть, это он не ждет встречи с ней, так и не признавшись себе в том, как близка она ему стала.

Сон так и настиг его в этом неудобном кресле, а темный провал телефона безучастно смотрел на своего владельца с громоздкого гостиничного стола. Дождь объявил комендантский час, и только полуночники за мокрыми стеклами такси, спешили в свои теплые квартирки.

 

 

2012-2013 гг.