Старик.

Окраина Москвы, зима, метель.
Он хмурым стылым днем пошел за хлебом,
пытаясь сэкономить хоть пятак
в «Копейке».
Он был нищим, старым дедом.
 
С холщевою котомкою в руке
он брел вперед, нетвердою походкой.
И может быть казалось, что идет пропойца,
в магазин за водкой.
 
А за плечами старика была война.
Ранение, нет близких, нет семьи.
И разве думал он, когда был полон сил,
что в старости такими будут дни?
 
Всю жизнь, здоровье, Родине отдав
что получил он к старости? Подачку!
На пенсию такую не прожить.
На месяц купишь  хлеб, крупу,
да «Беломора» пачку.
 
Он брел вперед, от холода дрожа.
Пальтишко, в дырах, старое, не греет.
И кровь, что много лет назад
кипела в жилах
нынче леденеет.
 
На остановке, где стоит народ,
он покачнулся, за сердце рукою
схватился.
В выцветших глазах потух огонь,
жизнь унося с собою.
 
Он медленно осел, потом упал,
раскинув ноги в стоптанных ботинках.
И небо плакало, роняя на лицо,
худое, бледное как пепел,
скорбь в снежинках.
 
Шептались люди, сторонясь его-
«Он алкоголик, вот старик напился».
Мела метель, сметая стыд и страх,
который в душах ханжеских копился.
 
И никому нет дела, что старик упал.
Жизнь как текла- так и течёт рекою.
И только в серых, выцветших глазах
застывшей льдинкой, мутною слезою
вся жизнь, с рождения до смерти, протекла
вот в этих строчках, сочинённых мною…