Юровская быль. Глава шестая, Часть вторая

Часть вторая

Задуби

 

 

 

Первоначально стоянка самолетов не охранялась и даже не была обозначена хотя бы проволочным забором. Самолеты предназначались для того, чтобы инженеры и конструктора КБ могли изучить агрегаты и отдельные детали, а также для их эскизирования и возможного применения в своих самолетах и двигателях. Такая система изучения зарубежной техники широко стала применяться во времена "холодной войны", когда приходилось покупать станки и оборудование через третьи страны, а после тщательного изучения и эскизирования деталей и агрегатов изготавливать свои аналоги.

 

Пацаны облазили и обшарили самолёты вдоль и поперёк. Знали все марки. Лёньке нравилось сидеть в кабине за штурвалом под прозрачным колпаком. Двигать рукояткой управления и наблюдать, как легко двигаются закрылки на крыльях самолета. Всё удивительно легко поддавалось ручному и ножному управлению. Ребята старались изо всей мочи открутить, отпилить, оторвать и стырить всё, что можно донести до своей норы. В нору! В нору!

 

Но главную ценность в мальчишеском хозяйстве представляли стальные трубки, которых в двигателях находилось множество причём разных диаметров. Для пацаньих целей подходили стальные трубки диаметром около пяти миллиметров. Из них мастерили "поджиги или поджигалки". Отпиливалась трехгранным напильником стальная трубка длиной примерно пятнадцать сантиметров сгибалась с одного конца, чтобы держать в руке наподобие рукоятки. С другого конца вставлялся спиленный гвоздь подходящего размера и согнутый со стороны шляпки, чтобы можно было натянуть резинку от гвоздя до рукоятки поджиги. В трубку набивали серу от спичек. Отжимали гвоздь потом нажимали на резинку, как на спусковой крючок.

 

Происходил громкий хлопок напоминающий выстрел пистолета. (Следовало не "перебрать" с количеством, заложенной в трубку серы. Чрезмерная доза могла привести к тому, что трубка разрывалась при выстреле. Случаи в истории бывали, к счастью без значительных трав и ущерба для здоровья.) Поджиги предназначались для постоянных игр в войну. Стреляли друг в друга пока родители не отбирали и не выбрасывали или ломали опасные самопалы. Тогда упрямые оболтусы отправлялись снова на аэродром и всё повторялось сначала. Продолжались забавы до тех пор пока аэродром не огородили колючей проволокой и не выставили по периметру часовых.

 

Однажды, возвращаясь с Химкинского аэродрома, где Лёнька с соседом Женькой спилили напильником с трофейного самолета заготовки стальных трубок для "поджиг" они попали в сильнейшую грозу стремительно налетевшую не весть откуда и свалившуюся на их худющие тельца в одних майках и трусах. Оказались шестилетние бедолаги в чистом поле в "Задубях", где ни единого кустика ни деревца.

 

В те времена искренно верили в то, чему учили взрослые или просто слышали от них да не всё правильно поняли. (Слышал звон да не знает, где он.) Услышали краем уха, что молнию притягивает железо и она обязательно ударит в железяку и безоговорочно верили на слово. За пазухой покоились добытые немалым трудом стальные трубки от немецкого самолёта и собственные, тайно унесенные из дома напильники. Кроме того с огорчением обнаружили, что на ботинках у шнурков наконечники оказались тоже металлические.

 

Моментально разулись, засунули напильники и трубки в ботинки. Положили обувь в найденное на скорую руку углублении в земле, а сами отбежали подальше от этого опасного места и прижали свои хилые тела к сырой земле. Слышали, что молния может ударить в самое высокое место, а таким местом в чистом поле могли оказаться сами. Летние грозы хоть и скоротечные, а полчаса под проливным дождем показались вечностью. Потом бежали километра полтора по полю во весь дух счастливые, что избежали летального исхода от молний, сверкавших рядом и, которые непрерывно взрывались с оглушительным треском, от которого вздрагивала земля и юные искатели приключений.

 

Поля "Задубей" казались с околицы деревни без конца и края и резко исчезали на востоке за горизонтом. Рано утром на Востоке из Земли медленно вырастал огромный красный раскаленный диск Солнца. Зрелище захватывающее. На этот бесплатный аттракцион можно зачарованно смотреть и смотреть в юном и не только возрасте. Возможно, с той поры у Лёньки осталось желание просыпаться рано утром и бежать любоваться на чудо рождения нового дня - восход Солнца. Такой восход солнца прекрасно удалось снять оператору фильма "Неуловимые мстители".

 

Рано утром, когда полусонный Лёнька выходил в сад со свежей головой в ней начинал крутиться всегда один и тот же мотив замечательной песни о Москве "Утро красит нежным светом..." сон, как рукой снимало, а тут ещё такой всякий раз неповторимый восход Солнца. Живи, не хочу! Привычка рано просыпаться вместе с жаворонками осталось у Лёньки на всю жизнь. Понятно откуда пошло деление людей на "сов" и "жаворонков"! Кто рано встаёт, тому помогает Бог и тому принадлежит весь мир!

 

Как только сходил с полей почерневший мартовский снег в деревню приносили весну на своих черных, отливающихся в синеву крыльях крупные важные грачи. Беспринципные птицы расхаживали стаями по своим неотложным грачиным делам в полях не разбирая, колхозные они или совхозные или просто единоличные огороды.

С первыми проталинами появлялись жаворонки едва различимые с земли, зависнув в высоком синем небе со звонкими трепетными песнями для своих любимых.

 

Между небом и землёй

Песня раздаётся,

Неисходною струёй

Громче, громче льётся.

Не видать певца полей!

Где поёт так громко

Над подружкою своей,

Жаворонок звонкий.

 

Позже над полями, засеянными рожью и овсом носились в дрожащей от зноя синеве небес щебечущие беззаботные и стремительные ласточки, которые рассаживались для отдыха на электропроводах, напоминая музыкальные ноты. Ах, кабы, кабы ноты знал-с, то записал бы тот романс!

 

Через колхозные поля пролегала разбитая в пух и прах телегами и редкими грузовиками проселочная дорога по направлению к Машкинскому шоссе, а далее по Ленинградке на Москву. Дальний автомобильный объезд существовал в Юрово до 1950 года, когда построили Юровский мост через реку Сходня, что сократило путь до Москвы больше, чем на десять километров. Делать объезд вынуждало руководство Дома отдыха ЦК "Нагорное". Метров триста дороги пролегали по земле, отданной в 30-е годы государством подсобному хозяйству. Формально они были правы. Земля принадлежала совхозу, но там , где раньше пролегала короткая дорога на Москву через Военный городок земля не перепахивалась, не засаживалась, не возделывалась, а просто тупо зарастала бурьяном. Чтобы Юровское деревенское быдло не нарушало межи, в двух местах старая дорога регулярно перекапывалась глубокой траншеей верными холуями "слуг народа".

 

Деревня Юрово - это удивительный затерянный мир, окруженный со всех сторон глубокими оврагами, ручьями, урочищами, рекой и двухметровыми государственными заборами.

 

Пожалуй, главное горестное воспоминание у Лёньки из Юровского детства - чувство острой несправедливости, которую ощущал, живя рядом с людьми, до которых рукой подать да мешает двухметровый забор за которым другая сытая, беззаботная жизнь, как ему казалось в ту послевоенную голодную пору. Нарядно одетые взрослые люди, играющие в неведомую игру теннис и гуляющие со своими отчаянно ненавистными чадами по ухоженным аллеям с заморскими цветами. "Коммуна, коммуне, кому буде-кому не"

 

Лёнька ненавидел этих людей не меньше, чем ненавидел немцев. Никогда об этом вслух не говорил ни дома ни на улице, но горький осадок от несправедливости, где-то в тайниках души сохранился надолго.

 

А из радиоприёмника «СИ», возвращенного милицией в семью после окончания войны, взахлёб, торжественно и умилённо, неслось: "Эх, хорошо в стране Советской жить...!" или "...Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек". Коммуна, коммуне - кому буде, кому не! Так лукаво, поговаривал Лёнькин дед председатель местного колхоза имени 1905 года Алексей Осипович Никифоров по прозвищу "Рузвельт", этот колхоз и организовавший. Убежденный сторонник Плеханова.

 

В настоящее время на месте "Задубей"- микрорайоны, управы "Куркино", СЗАО города Москвы, застроенные многоэтажными домами, с "Ландышевой" улицей, где ландышей, отродясь не росло, а были на тех местах колхозные поля, засеянные рожью с обязательными васильками красивыми, но бесполезными цветами-сорняками.

Нет, ребята, всё не так, всё не так, ребята!