ТРИ КУСОЧКА САХАРА
Отгремела ВОЙНА. Солдаты возвращались с фронта. Маруська, вместе со всеми жителями деревни, и детдомовскими ребятишками каждый день бегала на большую дорогу и пристально вглядывалась в пыльную даль. Она ждала своего отца и мечтала:«Вот вернётся тятька, заберёт её из детдома, и тогда они заживу-у-у-ут!У неё будет всё! И ку-у-уклы, и карто-о-о-ошка, и новое пла-а-атье, и… много сахара – целых три куска»
Но где же этот родной силуэт? Почему он так долго не появляется? Ведь война-то кончилась, а отца всё нет и нет! Много солдат встретила Маруська на большой дороге, но родной образ прятался где-то там, за горами и никак не хотел появляться.
Сегодня на большой дороге встретили двоих – мужа Ефросиньи, молодой стройной женщины, - бравого офицера с полной грудью медалей, с портупеей и скрипучими начищенными до блеска хромовыми сапогами. И ещё отца конопатого сопливого мальчонки детдомовца Васьки по прозвищу Лузга -рядового солдата на каталке, заменявшей ему обе ноги.
Офицер, ловко спрыгнув с «Захара», взглядом впилсяв толпу в надежде увидеть родные глаза, и они не заставили себя долго ждать - Ефросинья со всех ног уже летела к нему навстречу, утирая на ходу слёзы счастья. Она бросилась к офицеру, обвив руками его шею, а тот, в свою очередь, крепко зажав осиную талию в своих могучих объятиях,закружил её.
Целуй, ласкай, Ефросинья, своё счастье, оно теперь в твоих руках!
Но вот открылся задний борт «Захара» и двое служивых с лёгкостью подхватили солдата на каталке и осторожно спустили его на землю.
- Спасибо, браточки, дай вам Бог доброго здоровица! – рядовой одёрнул гимнастёрку, поправил награды на своей мощной груди.Их было и не так много, как у бравого офицера, но орден «Красного знамени» и несколько медалей явно говорили о том, что он достойно прошагал эти опальные годы и с честью возвратился в родные края.
- Тя… тя… Тя-а-а-а-атька-а-а-а! –
Васька со всех ног бросиля к отцу, топотя своими босыми ножонками по накатанной дороге. Он подбежал к тятьке и крепко накрепко вцепился в него. И снова слёзы, град слёз. Ох уж эти слёзы счастья и горечи, они текут одинаково прозрачно, но какая всё-таки между ними большая разница!
«Почему люди плачут от радости?» - подумала Маруська:«Когда приедет мой тятька, я буду радоватья и прыгать до самого небушка. Пусть хоть какой – без рук, без ног, но лишь бы приехал и забрал меня из детдома. Где ты, тятька? Прошу тебя, Боженька, помоги ему приехать ко мне поскорее!»
Васька-Лузга трогал медали отца, а тот объяснял, когда и за что он получил ту или иную награду. Мальчонка стоял возле него, теперь они были одного роста. Слёзы растеклись по ярким конопушкам. Немой вопрос в детских глазёнках вызвал добродушную улыбку у солдата, он подмигнул сыну, развязал вещмешок и достал оттуда узелочек. Лузга расплылся в щербатой улыбке.Через несколько секунд, на широкой ладони отца красовались три увесистых куска сахара. Васька быстро схватил один из комков и с жадностью впился в него. Ай, какая же всё-таки вкуснотища, этот фронтовой тятькин сахар! Он оглянулся на людей, наблюдавших за этой трогательной встречей, и столкнулся взглядом с грустными глазами Маруськи. «Опять она уйдёт сегодня ни с чем» - подумал Васька. Он схватил ещёкусок сахара и бросился к ней,
- Манька-а-а-а! Я дождался своего тятьку! На, держи! Это тебе! - Он протянул ей сладкий, льдистый комочек колотого сахара, она взяла его и прижала к груди,
- Спасибо, Васька! – обняв сияющего от радости мальчонку, произнесла она сквозь навернувшиеся слёзы, - Какой ты счастли-и-ивы-ы-ый!
- Не дрейфь, Манька! Скоро и твой тятька приедет, вот увидишь!– шмыгнув носом и ширканув его ладошкой кверху, Лузга помчался обратно к отцу.
Чти Васька отца своего, гордись им и, да поможет вам Бог окрепнуть и плотно встать на ноги в послевоенные годы.
Что отец жив и скоро вернётся с войны,Маруська верила всем своим маленьким и горячим сердцем: «Тятька, тятька, ну что же ты не появляешься? Ты же живой, я знаю, ты живой, ты где-то совсем рядом с подарками и гостинцами в вещмешке.
Следующий день пролетел в тревожном ожидании. Маруська не стала ждать темноты. Потупив свои зелёные глазки, и шаркая потрёпанными сандаликами, она брела по дороге, ведущей в детдом. На крыльце её встретила повариха тётя Люба - с добрым, улыбчивым лицом,
- Ну что, Марусь? Опять не появился твой тятька? – она поправила её длинную русую косу, прижала к себе ласково, по матерински и тихо, почти шёпотом произнесла, – Но ты не отчаивайся, верь и жди, он вернётся, обязательно вернётся!Хотелось зарыдать. Маруська вырвалась из объятий поварихи и бросилась в раздевалку, она часто пряталась там, одиноко сидя в уголке, когда ей было тоскливо. Вот и сейчас девочка забилась в уголок и слёзы брызнули из её зелёных глазёнок. Немного погодяона, поджав коленки и опустив на них голову, впала в дрёму. Ей снилось, что она летела высоко-высоко по небу, а внизу стояла тётя Люба со связкой баранок на шее,махала ей рукой и кричала, - Маруся! Мару-уся-а-а-а! Твой тятька приеха-а-а-ал! Мару-у-уся-а-а-а! Она подскочила, как ужаленная. Сон, как рукой сняло.
- ТЯТЬКА! ТЯТЬКАААА! Я ЗДЕСЬ! ТЯТЬКАААА!
Она со всех ног бросилась к выходу. На крыльцо подымался её родной отец. С разбегу Маруська бросилась к отцу в объятия, он поймал её на лету и они долго-долго стояли крепко-накрепко вцепившись друг в друга, не произнося ни слова, лишь только рыданье – детское и мужское рыданье сотрясало их тела - рядового солдата, который прошёл всю ВОЙНУ от начала до конца и маленькой Маруськи,истосковавшейся по родительской ласке.
Так и понёс он её на руках, крепко прижав к груди, как бы боясь потерять самую дорогую на земле ношу. Но вот Маруська оторвалась от родного лица и посмотрела в такие же зелёные глаза, как у неё:
- Калючий! – ласково произнесла она, ладошкой гладя его по щеке, а другой - утирая своё мокрое, всё в слезах лицо. Вот оказывается какие они, слёзы радости – Тятька, ты теперь никуды от меня не уедешь?
- Никуды, доченька, никогда-никогда. Война кончилась,и я теперича всё время буду рядом с тобой!
Они вновь вцепились друг в друга, и ещё какое-то время стояли так, словно боясь чего-то такого, что может их разлучить.
На крыльцо высыпали ребятишки и взрослые, все радовались за Маруську со слезами на глазах. Вкусно пахнущая тётя Люба вдруг окликнула их,
- Григорий, Маруся! Подождите, - она успела уже собрать узелок им на дорожку,в нём были вещи девочки и гостинцы приготовленные этой доброй женщиной.
– Тут Марусины вещи и кое-что из нашей кухни, чем Бог послал, как говорится. Чай, с дороги-то голодно, тута есть чем повячерить. - Она одарила их добродушной улыбкой, даже на миг показалось, что взошло Солнце.
- Спасибо, Любаша, и взаправду, чижолу дорогу прошагал - умаялси, ишшо до города топотить 8 вёрст, в дороге с Маруськой повечерим. Эх! Ядрёна корь! Марусь! А гля-ка као я тебе привёз-то. Ано-ка закрой глазёнки-то!
Девчушка с улыбкой зажмурила свои глазки и расплылась в довольной улыбке в предвкушении вкусного сюрприза. Григорий поставил дочку на землю, снял с плеч вещмешок и достал оттуда маленький узелок.
- Ну? Открывай бутарашки-то – гля!
Маруська открыла глаза, а вместе с ними и рот – на ладони, на тятькиной широкой ладони, красовались три огроменных куска сахара.
- Тя-а-атька-а-а-а-а! Са-а-а-аха-а-ар!
Она быстро схватила один из кусков и впилась в него губами – Эх, какая же это всё-таки вкуснятина!
Ешь, Маруська, эту вкуснотищу, ешь и крепни, ведь тебе предстоит ещё многое сделать в этой нелёгкой для тебя жизни – повзрослеть, набраться сил, стать женщиной, родить нас с сестрой и рассказать нам эту историю про самых сладких три кусочка сахара на свете!
Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, МАМА! ТЫ СЛЫШИШЬ? ТЫ ВСЕГДА БУДЕШЬ ЖИТЬ В МОЁМ СЕРДЦЕ. ПУСТЬ ТЕБЕ ТАМ, НА НЕБЕСАХ БУДЕТ СЛАЩЕ ТЕХ ДОЛГОЖДАННЫХ ТРЁХ КУСОЧКОВ САХАРА.
