Зато живем!
Ночь. Тихо слышен голос струн,
Негромко чей-то смех раздался...
И я, несносный, старый врун
О чем-то снова размечтался.
Мой Бог! Кем только ни был я
В своих мечтах и сновиденьях!
То на турнире гнал коня,
То, словно Гамлет, жил в сомненьях.
Героем был и был шутом
И чёрти-кем еще, не знаю.
Но я всегда писал о том,
Что к сердцу близко принимаю.
Пусть род людской меня простит
За то, что может неумело,
В строку легла, а не летит
Мечта. А впрочем, что за дело?
В наш бесшабашный, дикий век
Мы до сих пор за миражами
Бежим и всюду слышим смех,
Придя на бал в ночной пижаме.
Но что с того? Зато живем!
И, умирать не собираясь,
Свою мечту опять зовем,
От повседневности спасаясь.
Негромко чей-то смех раздался...
И я, несносный, старый врун
О чем-то снова размечтался.
Мой Бог! Кем только ни был я
В своих мечтах и сновиденьях!
То на турнире гнал коня,
То, словно Гамлет, жил в сомненьях.
Героем был и был шутом
И чёрти-кем еще, не знаю.
Но я всегда писал о том,
Что к сердцу близко принимаю.
Пусть род людской меня простит
За то, что может неумело,
В строку легла, а не летит
Мечта. А впрочем, что за дело?
В наш бесшабашный, дикий век
Мы до сих пор за миражами
Бежим и всюду слышим смех,
Придя на бал в ночной пижаме.
Но что с того? Зато живем!
И, умирать не собираясь,
Свою мечту опять зовем,
От повседневности спасаясь.
