Предыдущая часть: https://poembook.ru/poem/2131289

_____________________________________________________________________

 

Какой там клуб: меня и ноги-то еле-еле держали, и чего хотелось больше всего — это завалиться спать до самого утра. А может, я и вырубалась парочку раз по дороге — не знаю, не помню… Помню только то, что мы заехали за бензином на заправку, а потом — в некий захолустный магазин, наподобие того, в котором работала я, и быстро сойдясь на нескольких баклажках пива по два с половиной литра, двух средних пачка «Лейс» и семечках, поспешили в сторону дома. Покупки вышли в не слишком большую сумму, что меня однозначно порадовало.

 

Ради интереса я спросила у Стаса, во сколько бы нам обошлось подобное в среднестатистическом ночном клубе, и когда он озвучил некоторые тамошние цены, поняла, что правильно поступила. Конечно, продажа Стасовых часов принесла некоторую прибыль, но этого же должно было хватить надолго! И потом, деньги полагались как бы мне, а значит, мне и решать было, как ими распорядиться. Да и не люблю, вот не поверите, людные и шумные места: в молодости и то обходила стороной, а сейчас и подавно не тянуло посетить.

 

Стас, видимо, всё же настроился на увеселительное заведение, потому что заметно поскучнел, когда понял, что поход в туда отменяется.

 

— Может, всё же передумаешь? Ты ж никогда не бывала в таких местах, зачем отказываться? — с деланным безразличием переспросил он уже на пути к моему дому, но я и душившая меня жаба (или, если хотите, назовите это иначе!) были непреклонны.

 

— Ты не забывай, что тебя, кажется, кто-то ищет, с не самыми добрыми намерениями, и мало ли, что будет, если ты нарисуешься где-нибудь в центе города, — напомнила я, — да и на работу мне завтра… Лучше уж в машине часок-другой посидеть — и на боковую, — произнесла я как-то совсем уж по-свойски, словно разговаривая с кем-то давно знакомым, и Стас просто махнул рукой и свернул в поля, на ту самую дорогу, куда съезжал в тот вечер, когда поселился у меня.

 

Я, конечно, предполагала, что он со своим даром, скорее всего, знает откуда можно ждать опасности, а откуда — нет, но мало ли… Да и своему инстинкту самосохранения, природной осторожности и самой себе в целом я всё же доверяла больше, чем кому бы то ни было ещё, и потому очень порадовалась, что не придётся спорить на тему, где провести этот вечер

 

Мой спутник по дороге почти всё время молчал и даже не спросил, куда нужно ехать, и при этом мы двигались в правильном по моим соображениям направлении, по самой границе между зарастающим горельником и уцелевшим в пожары лесом, в противоположную сторону от реки, где воскресными вечерами бывает не менее людно, чем в городе, туда, ближе к дому, где будут слышны звуки посёлка, но откуда можно легко и быстро добраться до родного порога, и при этом не выезжать на асфальт.

 

Солнце исчезло за редкими деревьями, обрамлявшими речную долину, шум от машин, то и дело снующих на турбазы и обратно, по мере нашего углубления в поля, всё стихал и отдалялся, ветер, невероятно разгулявшийся сегодня днём, теперь улёгся до утра, а часы показывали без пятнадцати восемь. И хотя до позднего летнего заката времени оставалось ещё предостаточно, приближение вечера ощущалось всё отчётливее, даже если не смотреть в небеса на приближающее к горизонту светило: буквально в воздухе ощущалась объявшая мир предзакатная тишина. Та самая тишина, что бывает только в этот час и только в такие, самые длинные в году дни. Тишина — когда ненадолго, до начала соловьиного, замолкает многоголосый хор дневных птиц, когда перестают сновать туда-сюда и прекращая свой бесконечный гул вездесущие насекомые, когда ненадолго затихает волнение зелёного моря из листьев и трав и когда простому человеку на исходе многотрудного дня так хочется просто замереть на миг и увидеть всё это. И услышать тишину: тишину в себе.

 

Вымотанная до предела, я конечно, хотела бы уснуть прямо там и тогда, прямо в этой умиротворяющей тишине, но не смела: то был слишком значимый момент в моей непростой судьбе, и я не имела права его проспать. Почему он настолько значим, я пока и сама не понимала, но старалась впитать его, вплавить в сознание, выбить золотыми буквами в виде заголовка к очередной главе своей жизни. Ведь кто знает, может, и не случится больше никогда у неюной усталой блондинки вот такого — мига перед самым началом того… Того, что, возможно, и не произойдёт.

 

Я исподтишка покосилась на Стаса и наткнулась на насмешливый взгляд светлых глаз и такого же свойства ухмылку и… вернулась с небес на землю. Да ну, что за чушь лезет в голову? Ему такого, с позволения сказать, приключения, наверняка сто лет, не надобно, а мне и подавно. Пожалел он меня пару раз, помог — ну и ладно, спасибо, но это ровным счётом ничего не значит, кроме того, что он Мужик, и так должно быть и так есть у всех.

 

Кроме меня…

 

Однако, когда Стас, доехав до перпендикулярной нашему пути квартальной просеки, где снова начинался нетронутый участок леса, выбрал небольшую полянку, остановил машину так, чтоб лучше было видно приближающийся закат, и заглушил мотор, я, честно говоря, напряглась. Сколько раз в моей жизни случалось вот такое: вечерняя поездка, лес, малознакомый мужчина, алкоголь… Негромкая музыка из колонок. Лёгкий мандраж. Вопрос: а чем сегодня всё это закончится? Ясно же, чем… Или на этот раз неясно? О, боже…

 

Чтобы только не смотреть на него, и при этом попытаться скрыться от собственных крамольных мыслей, я занялась делом: обернулась назад, достала небрежно пристроенный на сидении пакет с пивом и закусью, выудила оттуда одну, этакую немелкую баклажку и одноразовую тару, чуть не уронила всё это… Чёрт, руки-то как трясутся! Ещё и лицо горит, я чувствую… Надеюсь, Стас на меня не смотрит и всего этого не замечает, а то прямо неудобно: как девчонка себя чувствую! И зачем я согласилась с на такое сомнительное приключение? Работала бы сейчас спокойно: сегодня воскресенье, народу перед началом рабочей недели совсем мало, я вполне успела бы поспать немного после полуночи, а теперь и деньги теряю, и чувствую себя дура-дурой!

 

— Разливай уже, — властно произнёс Стас, действительно не глядя на меня.

 

Я попробовала открутить у баклажки пробку, да куда там! И так сил не было, а ощутимое волнение отобрало и последние, напрочь лишив элементарных навыков.

 

— Что-то… не могу я, — пришлось признать после нескольких бесполезных попыток.

 

Стас, всё это время любовавшийся молодыми сосенками слева от машины, глубоко, горестно вздохнул и отобрал у меня баклажку.

 

— Тару хоть подержи, — ворчливо велел он, и я поняла, что моё нервно-возбуждённое состояние он не может не ощущать, и ему от этого тоже не очень-то хорошо.

 

Мне же оказалось не под силу даже удержать невесомые пластиковые стаканы так, чтобы не уронить, и Стас, тихо выругавшись, забрал и их, вернув мне один уже полным.

 

— Ну и какая тут могла быть работа? — спросил он, окинув меня тяжёлым взглядом, — пива налить — и то не можешь…

 

— А мне там ничего наливать и не пришлось бы, — буркнула я, отведя глаза и не зная, куда себя деть.

 

Так себе диалог завязался, надо сказать… Да и о чём с ним вообще разговаривать: где он, а где я… Это непростая жизненная ситуация равняет всех, потому-то и имеет место вот эта самая сцена абсурда, но, к сожалению, приятно провести время друг с другом могут лишь равные.

 

Неслышно вздохнув, я поднесла к губам стакан и сделала большой глоток пенного напитка. Пиво оказалось так себе, бюджетный вариант, и я с грустью в который раз подумала, что сколько ни работай, а на приличное отжалеть денежку всё равно не выйдет. Если только потом когда-нибудь, когда ко мне миллионы прилетят… Да вот прилетят ли они?..

 

Алкоголь, принятый на совершенно пустой желудок, возымел мгновенный эффект: и волнение прошло без следа, и верность своего решения я тут же оценила. Правильно я поступила, отпросившись на этот вечер: всех денег не заработаешь, надо и передохнуть иногда. А уж если что, если не просто так меня сюда завезли, так не умру же я потом!

 

Меня затрясло с новой силой: да при чём здесь умру-не умру? Я ведь хочу этого! Давно. С первого взгляда…

 

Стас, словно не выдержав, хмыкнул и в упор посмотрел на меня.

 

— Ты вообще о чём-нибудь другом, кроме этого, думать можешь? — спросил он, и я чуть стакан не выронила.

 

— Кроме чего? — опешив, я снова глотнула пива, на этот раз больше, чем следовало бы.

 

— Кроме секса.

 

Проглоченное встало у меня в горле, я им едва не подавилась. А Стас всё продолжал смотреть на меня с насмешкой. Я, справившись с собой, тоже уставилась на него.

 

— При чём здесь?.. — спросила я, кое-как совладав с эмоциями. Нет, всё же надо было идти на работу!

 

— При том, что ты об этом думаешь. Всегда, — проговорил он до того уверенно, что возражать мне и в голову не пришло. — Один вот только вопрос: ты каждого мужика как потенциальный объект рассматриваешь или это я, красавчик, тебе так глянулся?

 

Услышанное не сразу до меня дошло, а уж когда дошло, я на миг просто потеряла всякую способность двигаться или говорить. Красавчик… красавчик… это слово не раз приходило мне в голову при виде Стаса.

 

Однако я всё нашла в себе силы насмешливо спросить:

 

— А ты и мысли, что ли, читаешь?

 

— Ну да, — как о чём-то само собой разумеющемся, ответил Стас, но тут же пояснил: — Но не то что бы всегда дословно, скорее, в общих чертах представляю, о чём человек думает. И многое зависит от самого человека, от того, насколько он открыт. Например, мысли твоего сына, брата и лично твои читать очень просто, а вот отец с мужем у тебя, — он отхлебнул пива, — намного сложнее вас троих: они оба скрытные и постоянно врут самим себе. — Стас сделал ещё один большой глоток и, отставив опустевший стакан, потянулся к пачке чипсов. — А в твоём случае и читать не надо: у тебя на лице всё написано.

 

Сердце моё ещё в самом начале его монолога замерло и с трудом забилось снова, а теперь я просто молча смотрела на него. Да уж… да уж. А я-то считала, что меня ничем не удивишь… впрочем, это банально. А состояние неописуемо, уж поверьте: быть раскрытой книгой ой как непросто!

 

Среди прочего я ещё и запоздало поняла, что мой предыдущий вопрос сам по себе означал не что иное, как признание: да, да, я думаю о сексе и лично о тебе, Стас! О сексе с тобой, — да, вот так! Ой, дура-а-а…

 

И ведь предполагала же, что дело обстоит именно вот таким образом, что этот человек видит других людей насквозь. А я ведь столько, столько всего передумала про него и помимо, ооооххх… Хорошо, что хотя бы сейчас уже почти пьяная, и мне практически безразлично, кем он меня теперь считает. Да и вообще, можно же потом списать всё на опьянение и сделать вид, что не помню… Но не провалиться бы только сквозь землю прямо сейчас!..

 

Боже, меня ведь опять слышали!!!

 

А Стас тем временем наслаждался произведённым эффектом и улыбался до ушей.

 

— Нет, ну если ты так этого хочешь, вопрос легко решаем… — беззастенчиво начал он.

 

— Да пошёл ты! Совсем обнаглел!.. — в сердцах перебила я, чуть было не запустив в него стаканом. Он ещё издеваться будет, да при том — так нагло предлагать свои услуги! Это уже слишком.

 

— Ну, во-первых, это всё тебе в голову пришло, а не мне, а во-вторых… при чём здесь именно МОИ услуги? — спросил он, и я просто офигела: ну надо же, опять прочитал! Вот как это всё происходит, а?

 

— А чьи же ещё? — из последних сил держа себя в руках, спросила я. Хотя, чего тут не держи в руках, а мой фейс свекольного цвета вряд ли остался незамеченным.

 

— Да почему вообще «услуги»-то? — отчего-то едва ли не разозлился он: на лице его, по крайней мере, я увидела гнев. — На свете столько нормальных мужиков, добрых, работящих, даже богатые среди них, представь себе, попадаются, и немало, а ты вцепилась в одного, в самого отстойного и мерзкого, приспособленца и маменькиного сынка, взрастила его самомнение и самолюбие, и уже словно не видишь, не замечаешь ничего вокруг себя, похерила собственную жизнь, и даже считаешь, что так и должно быть! Ты хоть себя видела? Да на тебя взглянуть без слёз невозможно: выбившаяся из сил, потерявшая веру во всё, включая себя, несчастная женщина, которой даже помогать никто не берётся, ибо бесполезно!..

 

— Стас, пожалуйста, замолчи, просто замолчи!.. — умоляла я, борясь со слезами, подступающими всё ближе. Если не умолкнет, я точно разревусь!

 

— Давно у тебя этого самого дела не было? — с нажимом спросил тем временем он, так и не желая меня слушать.

 

— Да с какого хрена я должна тебе отвечать? — рявкнула я, перекричав его наконец: только так и удалось не заплакать. Однако, на самом деле мне хотелось совсем не орать возмущённо, а честно ответить на вопрос. Поговорить с ним и об этом, и обо всём… Но до такого я ещё не докатилась! Или докатилась? Мне что, так одиноко, что всё равно, с кем и о чём говорить, лишь бы говорить?

 

— Хватит копаться в себе. Поделись… Полегчает, — посоветовал Стас, сменив тон и снова отворачиваясь к окну.

 

— Ты… — я задохнулась от возмущения.

 

— Ну и жизнь у тебя! Сто процентов работы и ноль — удовольствий. Так и сбрендить недолго, — заключил мужчина.

 

— Что поделаешь, — уронила я с горечью, однако, чувствуя возвращение в зону своего комфорта: о, о том, что жизнь — непростая штука, я могу рассуждать бесконечно! — Удовольствия до меня все разобрали. Одна работа и осталась…

 

— Ты сама себе устроила это всё, — прямо посмотрев мне в глаза, заявил Стас.

 

— Сама, — признала я. — И что?

 

Тут не было смысла спорить, да и согласна я с ним была: да, если копать глубоко, то я действительно сама себе всё это устроила. Сама загнала себя в угол. Это мне давно ясно. Как выбраться из этого угла — вот вопрос? Или нет: а надо ли это? Надо ли выбираться?..

 

— Когда я отдам тебе деньги, покупай себе квартиру и уезжай от них, — безжалостно произнёс Стас, словно поставив мне некий диагноз, а теперь назначая лечение. — Бери сына и переезжай. — он снова в упор уставился на меня, как тогда, на дороге, в день, когда мы с ним познакомились, так, что снова захотелось провалиться сквозь землю или убежать. — Лучше как можно дальше, чтоб не достали и не начали клянчить деньги, а они, поверь, начнут. Контакты тоже лучше на время оборвать. И… не сошёлся же клином белый свет на твоём несчастном Воронеже: Россия большая, а с такими деньгами место под солнцем найти можно хоть где, — он ещё помолчал, испытующе глядя на меня. — Ты ведь ещё молодая, сын твой вырос… Самое время начать новую жизнь. А руки у тебя не из жопы, так что, работу новую найдёшь запросто, тем более, в городах и платят больше. Да и Сашка взрослеет: не так уж долго тебе его тянуть осталось. Сейчас просто переведёшь в другую школу, да и всех делов, а там время покажет. А как только придёшь в себя, то и мужика нормального легко найдёшь, — он помолчал немного, нахмурился и с едва заметным вздохом, закончил: — Личную жизнь тоже наладишь. Только не будь больше дурой, прошу тебя.

 

Я начала отрицательно качать головой почти сразу, а теперь ещё и невесело улыбнулась.

 

— Никогда этого не будет, — проговорила я в заключение всего.

 

— Почему?

 

— Как я могу их всех бросить?

 

— Да ты совсем больная на голову, что ли? — взбеленился Стас. — Почему? Почему не можешь-то?

 

— Потому, что они все зависят от меня, и только от меня одной! Мой папа уже старый, Серёжка без меня сопьётся и умрёт, а Васька… Мы же пятнадцать лет вместе! — с жаром пояснила я.

 

Стас на это лишь фыркнул и тут же вдребезги разбил все аргументы:

 

— На твоём папе пахать ещё можно, пенсия у него охренительная, а сбережений сто-о-олько, что можно три сердца вылечить, да ещё и на Мальдивы на сдачу смотаться, так что, он-то уж точно не пропадёт. Брателло твой не без тебя, а с твоей помощью планомерно и успешно спивается: ты ведь его деньгами снабжаешь и вечно жалеешь, а муж…

 

— Что? — с вызовом вскинулась я.

 

— Не мужик, а недоразумение ходячее, но себе на уме: мало ему было мамкиной шеи, ещё и на твоей место застолбил! Короче… Ему просто надо дать в рыло как следует, чтобы прекратил тебя доить! — изрёк Стас.

 

Я сидела и молчала, глядя на него во все глаза. Конечно он был прав, узнав про моих домочадцев намного больше чем я, что и немудрено с такими способностями, и при том, видя всё трезвым взглядом стороннего человека… По сути, мне было нечего ответить. Кроме одного:

 

— Я ведь тебя просила не лезть в мою жизнь! Я терпеть не могу советчиков и сама со всем разберусь! — мой голос окреп. — Ты всего лишь мой постоялец. Не муж. Не друг. Не любовник, не сват и не брат. Ты не имеешь права говорить мне такие вещи!

 

— Да-а? А кто имеет на это право? — снова прямой прожигающий взгляд. — И ещё: где был твой муж и иже с ним, когда тебе было совсем хреново, и потребовалась помощь?

 

— Я тебя не просила! Ты сам назвался! — возмутилась я, — а теперь попрекаешь этим?!

 

— Не попрекаю!

 

— А как же это назвать?! Зачем ты лезешь в мою жизнь? — взвизгнула я истерически.

 

— Как это назвать? Назови заботой. Сочувствием. Желанием помочь. Как угодно! Тем более, раз ты однажды приняла мою помощь, значит я уже поэтому имею право, как ты выражаешься, лезть в твою жизнь.

 

— А по-моему, это бестактность, потому что… — я осеклась.

 

— Что — «потому что»? — он тоже повысил голос.

 

— Потому что я этого не хочу! — упёрлась я.

 

В горле стоял ком, — что ж я так часто стала реветь-то! Прямо глаза на мокром месте.

 

Я глубоко вздохнула, силясь не разрыдаться. Ни хрена не получилось: проклятые слёзы опять потекли! Не желая больше при нём плакать, я выскочила из машины, хлопнув дверью, хотела убежать, но не успела: он вышел сразу за мной…

 

Я и оглянуться не успела, как оказалась в его объятиях.

 

Второй раз уже не первый, а третий и подавно, и, наверное, потому мне хотелось не вырываться, а прижаться к нему. Не орать, чтоб оставил в покое, а… пореветь и успокоиться, как это уже бывало дважды… В конечном итоге всё так и вышло.

 

— Зачем тебе всё это, Стас? — тихо спросила я, когда слёз не осталось. Так хорошо, думала я, обнимая его и прижимаясь щекой к его груди… Сто лет не было так хорошо. Такое чувство защищённости в этих сильных руках. Такой покой… Он слышит это? И пусть слышит… — Зачем ты всё это сказал? Почему меня жалеешь?

 

Он слегка дёрнул плечами — я почувствовала это.

 

— Ты же не бросила меня одного в чужом и незнакомом месте? Не бросила. Привела в свой дом и ничего не испугалась. Я теперь… тоже хочу помочь, чем смогу.

 

— Мы ведь договаривались на другое, — напомнила я. Честно говоря, мне было уже всё равно, заплатит он мне или нет. Да и не за что пока было платить, я ничегошеньки ещё не сделала!

 

Стас глубоко вздохнул.

 

— Пока-то это всё будет…

 

— Но ведь будет? — И снова всё равно…

 

— Будет, — он кивнул. — Но до этих пор тебе придётся кормить меня и терпеть мои капризы, — по голосу ощущалось, что Стас улыбается. Я тоже усмехнулась.

 

— Уже привыкла… Да и не капризничаешь ты.

 

— По сравнению с твоими мужиками, пожалуй что и не капризничаю, — согласился он.

 

Я лишь кивнула: да уж, по сравнению с моими мужиками кто угодно ангелом покажется. Даже избалованный мажор…

 

Осторожно высвободившись, я отошла от него, обернулась… Красавчик… Читай уж мысли сколько хочешь: я подписываюсь под этим словом.

 

Конечно, я насмотрелась за сегодняшний богатый на события день, но снова было не оторваться: красивый он… Правда, красивый. Необычный. То ли в янтарных лучах заката всё и все так по-особенному прекрасны, а то ли оттого этот человек мне таким кажется, что родом он из других краёв и принадлежит к другому, доселе невиданному в жизни типу. Может, действительно так похож на моего героя, а может…

 

— Пойдём пиво пить, — оборвала я очередную некстати пришедшую в голову мысль и отвернувшись, поспешила скрыться в машине.

______________________________________________________________________________

Следующая часть: https://poembook.ru/poem/2138093